Шоу на крови - Анна и Петр Владимирские

Криворожские туристки слушали, открыв рты.

— Умирая, он сказал… — Элькина сделала драматическую паузу.

Но в этот патетический момент — можно сказать, миг Флориного триумфа — за окном музея прогремел грубый мужской голос:

— Колян! Етит твою мать! Ты рубероид даешь?!

Еще секунду назад потрясенные высоким пафосом искусства, провинциальные экскурсантки опустились на бренную землю. Они весело хихикали, демонстрируя золотые и железные зубки. За окнами музея шло строительство. Так беззастенчивая реальность вторглась в святая святых и испортила Флоркину экскурсию…

* * *

В парке напротив музея на скамье сидел человек. В тот час в знаменитом городском парке сидело, стояло и прохаживалось достаточно много праздного народу, но лишь этот внимательно вглядывался в центральный вход музея, рассматривая входящих и выходящих людей. Ровно в пятнадцать тридцать подъехали три интуристовских автобуса и сразу заполнили собой все пространство, встав один за другим на узкой улочке. Из первого высыпала веселая толпа французских лицеистов. Они моментально запрудили крыльцо музея, их громкое щебетание разнеслось по маленькой музейной улице и перекинулось в аллеи парка. Некоторые интуристовские парочки самозабвенно целовались. Им было все равно, где целоваться, — почему бы и не на экскурсии? Чем музей не место для любви?

Человек внимательно посмотрел на часы. Уже скоро. Из второго автобуса не спеша выкатились немецкие старушки и старички. Такие аккуратненькие в своих брючках, кофточках, стрижечках и очочках, такие оптимистичные, увешанные фотоаппаратами и видеокамерами. При взгляде на них старость казалась временем освобождения от страхов и забот.

Человек в парке рассматривал немецких пенсионеров и думал: он тоже когда-нибудь, лет через двадцать, будет выглядеть вот так. Только получше… Наконец, из третьего автобуса вышли американцы, самая разношерстная публика: белые, темнокожие, рыжие в густой россыпи веснушек, пожилые и молодые, толстые и тощие — очень разные. Наблюдавший за ними человек вздохнул: «До чего ж мои нынешние соотечественники похожи друг на друга. Одинаково удобно одеты в шорты, футболки, кроссовки. Одинаково жуют жвачку с одинаковыми лицами, похожими на их любимый фастфуд».

Американцев сейчас и вправду мало интересовала встреча с прекрасным. Еще в Штатах, собираясь в тур по Украине, они соблазнились посещением Гогольленда: по утверждению туристического агентства, он превосходил своими красотами Диснейленд. «В этой сказочной стране, — заливался соловьем менеджер, — вас встретят созданные по принципу диснеевских гоголевские персонажи». Кухня? О! Что касается кухни, то украинская обещала быть гораздо вкуснее и разнообразнее «Макдональдса». Им обещали и Пацюка с его варениками, и Панночку, и Вия, и Солоху — этих идеальных персонажей жанра экшн. Короче, заманили гремучей, чисто украинской смесью всего смешного и страшного, нелепого и трогательного, трагического и веселого, что только есть в этой стране. Они и купились.

В Украине раскатавшим губу туристам объяснили, что все, о чем им рассказывали, чистая правда. И проект Гогольленда есть, и вот-вот будет утвержден мэрией, и в недалеком будущем обязательно будет построен, и можно даже посмотреть его макет… Но сейчас — увы. Все средства ушли на проводимый этим летом в столице чемпионат мира по футболу. Американцы, ясное дело, возмутились и потребовали свои деньги назад. Смешные люди! Кто ж здесь деньги возвращает? Прям как дети малые! Им растолковали, что в связи с экономическим кризисом деньги вернуть не могут, государство, дескать, уже сняло с них налоги (а вот это было чистой правдой!), и поэтому милости просим в качестве альтернативы посетить всякие культурные места, церкви, музеи и театры. Гордые сыновья Америки согласились осмотреть новый Олимпийский стадион, на остальную программу покривились, но, поскольку деваться им было совершенно некуда, быстро затихли. Вот почему на фоне жизнерадостных французских и бодрых немецких туристов они выглядели вяловато.

Человек из парка поднялся со скамьи и стремительно направился к рою экскурсантов. Смешавшись с толпой, он вошел в здание и пристроился к экскурсии, отметив, что она началась в шестнадцать часов, а значит, должна закончиться примерно в пять вечера, за час до закрытия музея. Действительно, именно в ожидаемое время по внутренней громкой связи прозвучала запись на трех языках с просьбой к посетителям покинуть экспозицию. Когда все иностранцы шумной ватагой спускались по центральной лестнице, человек из парка был в зале Итальянского Возрождения. Однако знаменитые полотна не привлекли его внимания: он вспоминал инструктаж. За те две секунды, когда дежурная по залу обернулась к другим посетителям со своим привычным, приглашающим к выходу жестом, он успел чуть наклонить вперед деревянную скульптуру мадонны с младенцем и протиснуться между нею и камином в узкую нишу. Оставшись один в пыльной темноте, пришелец замер.

Он успел соскучиться в своем убежище, когда ровно в восемнадцать ноль-ноль в зал вошли сотрудники музея и охрана: главный хранитель, дежурный старший научный сотрудник, смотрительница зала и охранник. Они тщательно осмотрели все закутки, камин, место за бронзовым юношей работы скульптора Донателло. Заглянули даже в итальянский свадебный сундук «кассоне». Не увидев ничего предосудительного, они собрались уже опечатывать зал. Но тут грубоватый голос заметил:

— Емельяныч! А за мадонну мы еще не заглядывали. Глянуть?

Последовала пауза. Человек из парка, укрывшийся за мадонной, покрылся холодным потом.

— Роман, мне нравится ваше служебное рвение, — лениво ответил голос с начальственными интонациями. — Мы действительно ее пропустили…

— Федор Емельянович, — вмешалась старший научный сотрудник, — туда даже ребенок не протиснется. Когда был ремонт, мы ее прямо в нишу задвинули. Смотрители жалуются, что даже швабру не просунешь, убирать неудобно.

— Лерочка, но ведь в прошлом году на зимних каникулах туда забрался пятиклассник, и у нас было с ним сколько хлопот…

— Я тогда еще не был в охране, а что случилось-то? — спросил Роман.

— Да ничего особенного! Ну, залез мальчишка на спор. Мы музей опечатали, включили сигнализацию, свет выключили. А у нас там за камином мыши живут. Они давай попискивать в темноте, ребенок испугался и как завопит! Вылез и ну в дверь колотить.

В голосе Леры звучало неподдельное веселье. Было очевидно, что ее здорово позабавила вся эта история.

Человек из парка чувствовал, как его собственное сердце барабанит, словно тамтам. Казалось странным, почему этот грохот больше никто не слышит. Он боялся дышать и отгонял воспоминания о том, что делали здесь двадцать лет назад с задержанными, арестованными и прочими инакомыслящими. Услужливое воображение подсовывало картинки одна страшнее другой. Может, эта чертова империя зла только притворилась европейской страной, специально, чтоб заманить своего блудного сына и наказать за бегство?! Игра начала казаться ему глупой и опасной.

— Шо мы спорим из-за ерунды? — лениво проговорил милиционер. — Делов-то. Наклонили, посмотрели и дальше пошли.