Валькирия в черном - Татьяна Степанова

Знатоком музыкальным водитель фуры оказался плохим, «в группах и стилях не разбирался», как метко подметили в рапорте сотрудники ДПС, и «убыл» с перекрестка, свернув на федеральную трассу, как только зажегся зеленый свет.

Внедорожник «Шевроле» не тронулся с места.

Снова зажегся красный свет, и в хвост внедорожника пристроилась пара машин. Водителя одной из них – «Тойоты» – впоследствии тоже допросили сотрудники ДПС. И он показал, что видел джип на светофоре (он все внедорожники именовал джипами) и слышал музыку, грохотавшую в салоне.

– «Рамштайн». Я сам их люблю, зажигают круто парни. Как раз чтоб проснуться.

Светофор дал зеленый свет. Машины тронулись, «Шевроле» остался на месте. Громоздкий бензовоз, подъехавший сзади, посигналил нетерпеливо. Но внедорожник не двинулся. И бензовоз начал неуклюже объезжать его. Шофер негодовал, он, проведший четверть века за баранкой, ненавидел всех без исключения «богатых ублюдков», разъезжающих на иномарках и «заполонивших дороги».

Зеленый свет…

Красный…

Снова зеленый…

За «Шевроле» выстроился уже целый хвост машин. Все ожесточенно гудели. Потом начинали объезжать.

– Заснул, что ли, на фиг?

– Эй, хоть бы аварийку включил!

– Это что тебе тут, бесплатная парковка, блин?!

Зеленый свет…

Красный…

Зеленый…

Красный…

Время близилось к восьми часам утра. Пробка на выезде на федеральную трассу в сторону Москвы росла как на дрожжах.

– Да постучите вы ему в стекло!

– Уже стучали сто раз, без толку.

– А где гаишники? Когда надо, их нет никогда.

– Вон зеленый зажегся, поехали.

Гигантская пробка, растянувшаяся уже до Баковки, медленно обтекая застывший в ступоре «Шевроле», заполонила уже и встречную полосу. Машины, поворачивавшие с федеральной трассы в сторону Электрогорска, возмущенно гудели.

Зеленый…

Красный…

Серебристый внедорожник…

В какой-то момент музыка, доносившаяся из салона, смолкла. Как потом показывали опрошенные очевидцы-водители, из машины никто не выходил, никто и не садился во внедорожник. В салоне в магнитоле во время обыска впоследствии обнаружили диск группы «Рамштайн». Видимо, музыка умолкла, когда диск закончился.

– Там вообще кто-нибудь есть за рулем? Может, оставил машину и смылся?

– Как это смылся?

– Ушел. Или сбежал. Угнал тачку и бросил на светофоре.

– Нет, там кто-то сидит за рулем. Плохо видно, окна темные.

– Так постучите ему, разбудите! Пьянчуга проклятый!

– Уже сто раз стучали, кричали.

Машины, пробираясь, как в тесном ущелье, проезжали мимо. Все торопились по делам в Москву.

Лопнуло терпение у женщины за рулем старенькой «Хонды». Она лишь недавно научилась водить, ездила на дачу, трясясь как осиновый лист от страха на дороге, не умела парковаться и совершать объездной маневр. Она попыталась объехать внедорожник справа, но испугалась, что ей не хватит места и она завалится в кювет. И вот она сама встала намертво за багажником проклятого «Шевроле», понимая, что угодила в дьявольскую ловушку на светофоре.

Она выхватила мобильник из сумочки и набрала сначала 112 – гудки, потом привычное 02.

– Алло! Алло! Полиция? Это, конечно, не мое дело, но тут машина на перекрестке стоит уже, как говорят, больше часа и ни с места. Всю дорогу загородил придурок! Где? На светофоре, как на главную выезжать. Что? Ах вам уже звонили… А когда подъедет инспектор?

Машина ДПС, еле пробившись сквозь пробку, прибыла к светофору в 9.15. Два инспектора подошли к внедорожнику. Им оглушительно гудели водители со всех сторон.

– Уберите его отсюда!

– Алкаш!

– Да небось обколотый весь под кайфом!

Инспектор ДПС наклонился к тонированному стеклу. Постучал властно.

– Эй!

Нет ответа.

– Эй, откройте, ваши документы!

– А может, нет там никого?

– Как нет, вижу сидит за рулем, силуэт вижу.

– Может, плохо человеку стало? – забеспокоился второй. – Эй, гражданин, откройте дверь!

Глухо.

– И что делать будем?

– А если у него с сердцем плохо? Неси гаечный ключ или домкрат.

Под одобрительный свист и гудки инспектор ДПС, вооружившись домкратом, осторожно тюкнул в стекло со стороны пассажирского сиденья – чтобы не поранить осколками того, кто не отвечал и не трогал машину с места. Стекло не поддалось, и тогда он ударил изо всех сил.

Грохот, звон, стекло обрушилось на сиденье.

Сотрудники ДПС увидели мужчину, уткнувшегося в руль.

– Что с вами? Очнитесь! Вам плохо?

Инспектор ДПС нащупал кнопку на приборной доске и открыл двери внедорожника. Его напарник тут же сунулся в салон, он попытался усадить водителя, приподнял его, но руки… руки того намертво вцепились в руль.

– Он мертв!

– Ты посмотри на его лицо.

– Что? Я говорю – он умер, наверное, инфаркт.

– Может, и сердце, но… нет, ты глянь на его лицо.

Инспектор ДПС медленно повернул к напарнику голову водителя внедорожника. И напарник, видавший за десять лет службы в ГИБДД столько аварий, столько мертвецов, столько всего, что хватило бы на целый полк ДПС, испуганно отшатнулся.

Большая комната на втором этаже дома, превращенная Натальей Пархоменко из супружеской спальни в домашний храм, всегда хранила полутьму и терпкий сладкий аромат благовоний.

Окно всегда в любое время суток защищают от любопытных взоров жалюзи, плотные шторы струятся от высокого потолка вниз – синие, как горный водопад в Гималаях. На полу – толстый турецкий ковер, супружеская кровать убрана, вместо нее – узкая кушетка с подушками и валиками и москитная сетка над ней – как розовая дымка. От подмосковных комаров. Но они никогда не залетают сюда из сада – ни ночами, ни по утрам. Их губит, душит угар благовоний, что исходит от бронзовых индийских курильниц, где всегда тлеет благовонная смесь.

Ладан и мирра…

Сандал…

Жасмин…

Лотос…

Мускус…

Пачули…

Из музыкальной системы, встроенной в стену, льется музыка Кришны Даса.

ОМ НАМАН ШИВАЙЯ…

ОМ ШИВАЙЯ…

Ударные мерно отбивают ритм, глухо рокочут барабаны. Там, в долинах Гималайских гор.