Диктаторы и террористы - Александр Пумпянский

Случались и анекдоты. Султан Бейбарс I так часто отправлял своих гостей на тот свет, угощая их отравленными напитками, что однажды сам по ошибке выпил собственноручно приготовленный бокал с коктейлем из верблюжьего молока с ядом.

Тирания возникла в Древней Греции. Классическими деспотиями являлись Ассирия, Вавилон, Древний Египет, Персидские царства. Появлением диктатуры мы обязаны Древнему Риму.

Между тем, прежде чем сами эти слова обрели современный смысл, они проделали драматическую эволюцию. Диктатор, к примеру, был высшее должностное лицо, облеченное всей полнотой государственной власти. При этом изначально он назначался решением сената лишь в чрезвычайных случаях (например, на время ведения войны) и на срок не более шести месяцев. Но вот беда: ограничения тягостны для честолюбивого правителя, они мешают ему творить общественное благо. И он быстро усваивает, что тирания действительно самый удобный способ разрешения конфликтов с оппонентами. Чрезвычайные положения можно искусно продлевать, а противников подвергнуть высылке – очень либеральная мера, а то и казни, заодно пополнив их имуществом казну. Конечно, делать это надо умело, опираясь на вооруженную силу, личную преданность которой надо обеспечить в первую очередь, на безудержную демагогию про защиту народного дела (греческое слово демагогия когда-то означало просто «общественная деятельность», но тоже мутировало к сегодняшнему звучанию).

Так тираны, деспоты и диктаторы становились сами собой. Рассказы о мудрых и справедливых тиранах – бабушкины сказки, вечный пиар режима.

Тут пригодится греческий апокриф.

Начинающий тиран направил к соседу – опытному тирану посла, чтобы узнать, как лучше всего утвердить свою власть. В ответ тот молча прошел по полю, срезая верхушки колосьев. Совет был усвоен: выдающихся людей, особенно благородного происхождения следует устранять.

Но это только самое начало науки диктатуры. Ноу хау всевластия куда более разносторонне и изощренно. Полезно назваться «любимцем Венеры», как римский Сулла, и ввести проскрипции – списки врагов отечества, подлежащих убийству (за укрывательство проскрипта – тоже смерть!). Или объявить себя прямым потомком царей, правивших еще до Великого потопа, – полубогов Адапы и Гильгамеша, как ассирийский царь Синаххериб, и снести прославленный древний город Вавилон с лица земли. Или сжечь всю гуманитарную литературу, заживо зарыть в землю четыреста ученых (конфуцианцев), как это сделал Цинь Шихуанди, и задуматься о том, что пора принять титул выше царского. Хорош титул ди — императора. Но ведь надо посоветоваться с народом. После длительного обсуждения решено принять титул хуанди – высочайшего императора. Все советы с народом будут иметь такой характер.

Успешная диктатура всегда конструкция из двух половин: террор и сакрализация правления. В надстроечной части личный культ и идеологема прикрытия (все, что делается, делается ради высшей идеи). Но все величественное сооружение опирается на террор. Роль террора фундаментальна.

Исключительно эффективны казни. В древнекитайском царстве действовал длинный прейскурант этой государственной процедуры. Членам правившего рода и наиболее высокопоставленным чиновникам смерть «жаловалась». Император посылал обвиняемому меч, великодушно даруя ему возможность покончить самоубийством у себя дома. Более регулярными видами высшей меры наказания были: уничтожение трех родов преступника – рода отца, матери и жены (исаньцзу) или уничтожение одного только рода преступника (цзу). А как эффектно четвертование (чэле)! Руки и ноги осужденного привязывают к четырем различным колесницам, запряженным быками, затем по команде быков пускают вскачь, и тело разрывается на части. К этому надо добавить: разрубание пополам, разрубание на части, обезглавливание после казни, выставление головы на шесте в людных местах, обычно на базарной площади города, удушение, закапывание живьем, варка в большом котле, выламывание ребер, пробивание темени острым предметом…

У этого стиля правления есть и свои издержки. Садизм органично сочетается с паранойей и манией преследования, за которую, впрочем, тоже расплачиваются окружающие. Корни бесчеловечности не в медицинской, а в социальной патологии. Психо властителей – продукт бесконтрольности. Масштаб преступлений – мера величия диктатуры.

Тамерлановы башни из черепов. Нерон любуется зрелищем подожженного им Рима, играя на скрипке. Царь Ирод и избиение младенцев… Эти апофеозы диктатуры стали символами абсолютного зла. Присно и во веки веков.

Диктатура – простейшая формула власти. Террор – простейшее средство обеспечения власти. И то, и другое естественно в примитивном обществе, где нет других средств и скреп. И противопоказано зрелому обществу, которое доросло до общественного договора.

Речь необязательно о XXI веке. В Древней Греции в V веке до нашей эры отношение к тирании уже было однозначно негативное, именно тогда, свидетельствуют историки, этот термин приблизился к своему нынешнему значению. В ту давнюю пору развитой демократии тирания естественным образом воспринималась как вызов справедливости, ибо она несовместима с самой основой существования гражданского коллектива – всеобщим равенством перед законом.

Французский философ и остроумец Пьер Буаст, которому принадлежит знаменитое mot: «Аристократия и демократия – сестры, которые различаются воспитанием, состоянием и манерами», высказался и на этот счет: «Деспотизм есть ложное верование, таинство которого состоит в том, чтобы заключить всю нацию в одного человека». И еще: «Деспотизм бывает уделом выродившихся наций; они его заслуживают и подвергаются, не чувствуя его».

Диктатура и террор – два соблазна всех власть имущих и жаждущих власти. В ХХ веке оба тренда побили все рекорды-антирекорды и нарушили все человеческие нормы.

Терроризм стал международным явлением, то есть мировым злом. Он приобрел неизбирательный характер и потому утратил всякое оправдание. Месть – эту сатисфакцию за страдания еще можно понять (не принять), это входит в логику человеческих эмоций. Но когда мишенью сознательно становятся случайные люди, бомба (человекобомба!) утрачивает всякую рациональную цель. Отправить на тот свет как можно больше неизвестных, ни в чем не повинных людей – за пределами всего. Это абсолютное преступление, и оно признано таковым в национальном и международном законе.

Не то с диктатурами. Тоталитарные эксперименты Сталина, Гитлера и Мао – вершина жанра. Такой массовой и радикальной переделки сознания человечество еще не знало. Преклонение перед вождями разогрето до степени национального исступления. На роль высшей идеи, отменяющей рацио, назначается каждый раз своя мания – утопия, она же национальная идея фикс, вознесшаяся до реальной претензии на мировое господство. Безумным целям соответствуют чудовищные средства. ГУЛАГ и концлагерь, голодомор, Холокост, «культурная революция»… Террор перерастает все границы, вырывается на уровень геноцида и демоцида, выливается в мировую войну.

То, что натворили в новейшей истории эти новейшие бичи Господа со своими народами и человечеством, безусловно, ставит диктатуры вне закона. Однако говорить об этом можно лишь в моральном смысле. Не легальном. Юридическому осуждению подверглась лишь одна форма тоталитарной диктатуры – нацизм. Приговоры Нюрнбергских процессов – историческая веха, но и они, увы, не работают как универсальный прецедент.