Наследник рода Раджат - Игорь Кольцов

этот калейдоскоп, я вновь посмотрел в зеркало уже с практическим интересом. Это же теперь я.

В целом тело мальчишки было неплохо развитым для своих лет, тренировками он явно не пренебрегал. Рост был довольно высокий, почти как у меня в прошлой жизни, но видно было, что вытянулся юноша буквально только что, а массу еще толком набрать не успел.

Мышцы я ощущал откровенно «деревянными», но это, вероятно, было следствием обширных ожогов и магического лечения. Слишком быстро все восстановили, организм еще не адаптировался.

Главное, чтобы проблем с управлением телом не возникло. А то было у меня смутное ощущение, что вселился я как-то недостаточно прочно. Как будто нацепил парадный костюм с чужого плеча: вроде, и сидел он нормально, и в то же время казалось, что пиджак в любой момент может треснуть по шву на спине от резкого движения.

Тело, отражавшееся в зеркале, раньше принадлежало мальчишке-аристократу из древнего магического рода Индийской Империи.

Индия!

Этот факт почему-то выбил меня из колеи даже больше неожиданного переселения в чужое тело. Почему не родная Российская Империя? Какого дьявола меня закинуло аж в Индию?

Организм очень вовремя напомнил о своих потребностях, а то, казалось, мозг уже готов был вскипеть. Я отвернулся от зеркала и продолжил путь в санузел. Шел я медленно и сосредоточенно, потому что меня шатало от слабости, но все же шел.

Когда я вернулся в комнату, меня уже ждала китаянка. Сухощавая старуха с коротко стриженными седыми волосами, желтой пергаментной кожей лица и поджатыми тонкими губами стояла рядом со входной дверью.

— Мой господин, — слегка поклонилась китаянка.

Она подошла к небольшому столику между кресел и обернулась ко мне.

Я доплелся до кресла и рухнул в него, ноги совсем не держали. Старуха присела возле меня на корточки и протянула ко мне руку, окутанную желтым свечением. Дергаться у меня сил не было, я лишь лениво отметил, что магия у них тут тоже есть.

Ее манипуляции отозвались в моем теле теплом и каким-то неуместным умиротворением.

— Мой господин, — вновь обратила на себя внимание китаянка.

Ее голос вынудил меня открыть глаза. Сам не понял, когда успел их закрыть и почему настолько доверился ей инстинктивно.

— Я полностью восстановила вам все обожженные ткани, — продолжила китаянка, — но это забрало у вашего тела много сил. Вы пока слабы, это естественно, не пугайтесь. И постарайтесь не напрягаться хотя бы еще сутки.

В тот момент меня не беспокоила собственная слабость, слишком много всего обрушилось на меня сразу после пробуждения. И ее речь успокаивала, позволяла зацепиться хоть за какой-то якорь.

— Благодарю, — хрипло выдавил я.

Зря я это сделал, по горлу словно наждачкой прошлись. Похоже, говорить я буду очень редко и только в крайнем случае, очень уж мерзкое ощущение.

Старуха глянула на меня удивленно, но тут же сложила руки на груди и слегка поклонилась прямо из своего полуприседа.

Она вновь легонько коснулась моей руки, и на этот раз я почувствовал приличный заряд бодрости, который она мне передала. Странный способ делиться силой. Неужели у них тут нет нормальных лечебных плетений? И почему вообще силой со мной делится она, служанка, лекарь-то где?

Асан Муйи, внезапно всплыло из чужой памяти ее имя. Беглая аристократка, чудом спасшаяся из Поднебесной после уничтожения ее рода, она много лет назад принесла личную клятву моему отцу, который ее приютил и спрятал от ищеек.

Именно она, по сути, и вырастила парня, в теле которого я оказался.

Старуха тем временем дошла до двери и, обернувшись ко мне, вновь поклонилась. На этот раз я ограничился молчаливым кивком.

* * *

Я успел только встать с кресла после ухода старухи, как дверь вновь распахнулась.

— Краса-а-авчик! — злорадно оскалилась девчонка с порога.

Высокая, стройная, она обладала округлой грудью размера эдак третьего, которая была удачно подчеркнута якобы бесформенным одеянием до пола. Кажется, эта штука называлась сари. Легкая струящаяся ткань, перекинутая через плечо, очень подробно обрисовывала аппетитную фигурку.

У девчонки были необычного стального цвета волосы, небрежно собранные сзади, а узкое лицо обрамляли выбившиеся из прически пряди. Ее серо-зеленые глаза смотрели холодно и насмешливо.

На фоне ее, холеной уточенной аристократки, я сейчас выглядел ущербным оборванцем, который не был в состоянии даже на ноги встать, не покачнувшись при этом. Так унизить одним своим появлением — это надо уметь.

И, судя по довольному блеску глаз, девчонка прекрасно понимала, что делала.

Двоюродная сестра Амайя, подсказала чужая память.

Именно из-за этой твари мальчишка сунулся к родовому алтарю, едва ему исполнилось шестнадцать. Именно она довела его до состояния, в котором он был готов на все, лишь бы не быть больше самым никчемным членом рода.

И ей до сих пор мало? Решила довести дело до конца?

Я стиснул зубы, сдерживая вспыхнувшую ярость.

— Ну ничего, — она подошла ближе и с фальшивой улыбкой потрепала меня по щеке. — У тебя есть время еще на пару попыток. Я, правда, как-то не верю в твои силы, но тебе же это безразлично? Ты такой упрямый!

Амайя говорила снисходительно и с легким пренебрежением, словно обращалась к неразумному младенцу, которого бесполезно уговаривать. Внешне было не придраться, кстати, все оставалось в рамках приличий. Однако сестрица явно провоцировала. Чего она добивалась?

Любой кровный родич, вне зависимости от пола, имел право прийти к родовому алтарю с шестнадцати до двадцати лет. Если алтарь родича одобрял, он становился магом основы рода. Войти в основу рода — это, по сути, получить право наследования.

Пламя в любом случае накрывало кандидата с головой, когда он касался алтаря. Роду не нужны были слабаки и трусы, не готов — не приходи. Потом пламя должно было быстро схлынуть, явив результат.

В случае принятия в род на плече принятого появлялся выжженный герб рода.

В случае отказа пламя сжигало волосы отвергнутого и оставляло ожоги.

Я молчал, сверля двоюродную сестру взглядом. Мальчишка, похоже, был в нее влюблен, а она привыкла помыкать им в свое удовольствие. И одернуть ее было некому. Заигралась или действительно хотела его смерти?

— Какой-то ты слишком спокойный сегодня, — подозрительно прищурилась Амайя. — Неужели тебя не расстроил очередной провал?

Чтоб ты собственным ядом подавилась, змея! Вот такими якобы безобидными оговорками как «очередной провал» и закладывались основы комплекса неполноценности. Бедный мальчишка.

Я широко улыбнулся.

Девчонку перекосило от моей гримасы. Она с трудом удержала себя на месте, хотя ей явно хотелось шарахнуться в сторону. Что ж, в выдержке ей было не отказать, не зря она была аристократкой.

— Выздоравливай, Шахар, —