Каприз - Ирина Комарова

Несмотря на то, что Сашеньке не было тогда и восьми лет, она хорошо запомнила визит пана изобретателя. Правда, ее в тот день рано, слишком рано отправили спать, что она сочла совершенно нечестным и обидным. Сашенька непременно сумела бы пробраться потихоньку из своей спаленки обратно в гостиную, если бы мадмуазель Клотильда не была такой добросовестной. Хотя она и сама изнывала от любопытства, гувернантка уложила девочку и караулила ее до тех пор, пока Сашенька не заснула.

Впрочем, добрейшая Варвара Александровна на следующее же утро все подробно рассказала.

– Пан Марека, в последнее время, очень заинтересовался золотом, – говорила она. – Не самим золотом, естественно, а его добычей. Он изобрел абсолютно новую драгу…

– А что такое драга?

– Откуда я знаю, дитя мое? Кажется с ее помощью что-то такое делают с золотом… копают его или моют? Какая, в сущности, разница? Главное, это что-то очень оригинальное. А тут, как по заказу, его и нашли Америке – золото, я имею в виду.

– Пан Марек сам нашел?

– Нет, дорогая, кто-то другой. Но он сразу загорелся, хочет теперь ехать со своей машиной в Америку, и брат с ним.

Сашенька обрадовалась за пана Тадеуша, ведь поехать в самую Америку, это так интересно, и огорчилась за себя – кому же она теперь будет забираться на плечи? Поглощенная этими переживаниями, она не слишком внимательно слушала дальнейший рассказ матери, тем более, что та стала говорить о чем-то неинтересном – о деньгах, о долевых паях, о каких-то обязательствах…

Позже, когда ей уже исполнилось пятнадцать и она давно жила в доме тетушки Магдалены, Сашенька с гораздо большим вниманием и интересом выслушала эту часть истории.

– Братья Ставинские твердо решили ехать в Америку, – рассказывала ей тетушка Магдалена. – А ведь у Тадеуша было очень приличное место, его не хотели отпускать, даже обещали повышение! Но пан Марек… он и безногого мог уговорить сплясать краковяк! Твоему отцу тоже очень хотелось поехать, но он был человек семейный, ответственный, не мог бросить вас с Варенькой. Он сам предложил создать консорциум. Боже, сейчас я не понимаю, как мы могли решиться на эту авантюру, но когда пан Марек говорил, все казалось таким правильным, таким разумным… просто грех было упускать такую возможность. Пан Тадеуш и твой отец вложили деньги, пан Марек свой талант – они были абсолютно уверены в успехе. Да что там, я сама чуть не плакала, от того, что у меня не было свободных средств, чтобы участвовать в этом консорциуме.

– А у папы были свободные средства?

– Да, они с Варенькой копили тебе на приданное. Варенька не очень хотела рисковать, но пан Марек убедил ее, что благодаря его изобретению ты станешь самой богатой невестой во всей Европе. Кто же знал, что так все получится? Где сейчас пан Марек, где пан Тадеуш? Живы ли они?

На эти горькие вопросы ответа ни у кого не было. Братья благополучно добрались до Америки и отправились на Аляску – об этом сообщалось в двух коротеньких письмах, почти записках, полученных Владимиром Николаевичем в первый год после их отъезда. С тех пор никто о них ничего не слышал. Так и пропали все накопления семьи Тулешовых. Собственно, теперь-то девушка понимала, насколько неразумно поступили ее родители, но судя по рассказам тетушки Магдалены, устоять перед напором молодого изобретателя было просто невозможно.

Но если бы несчастья ограничились только этим! В конце концов, жалование Владимира Николаевича и хозяйственные таланты Варвары Александровны позволяли надеяться, что положение выправится. Несколько лет разумной экономии, и пока Сашенька вырастет, снова можно скопить, пусть не на самое богатое в Европе, но все-таки на приданное. Не сбылось. Заболел Владимир Николаевич, и, прежде чем врачи распознали дифтерит, слегла, заразившись, ухаживавшая за ним супруга.

Перепуганная тетушка Магдалена, которая забрала Сашеньку к себе в первый же день болезни ее отца, буквально рвалась на части, пытаясь и ухаживать за больными и уберечь от инфекции оставшуюся на ее попечении девочку. Сашеньку она уберегла, а вот родителей ее спасти ни она, ни врачи, не сумели.

На лечение, а потом на похороны, ушли все деньги, какие оставались в доме и пособие, полученное от почтового ведомства. Казенный дом следовало освободить – десятилетняя девочка осталась одна, без средств, без крыши над головой. К счастью, тетушка Магдалена действительно оказалась настоящим другом семьи. Она спасла Сашеньку от приюта, взяв ее в свой дом и оформив опекунство. Ни разу, за прошедшие девять лет, не пожалела панна Домбрович об этом решении. Шестидесятисемилетняя старая дева – маленького роста, хрупкая, несколько пугливая, склонная к философским размышлениям и длинным монологам, жила со своей воспитанницей душа в душу.

А Сашенька, из милого ребенка, к девятнадцати годам превратилась в не менее милую, доброжелательную девушку. Может она была слишком порывистой и быстрой в движениях, но это считалось бы недостатком, вращайся она в светском обществе. Высокий рост, худобу, темные волосы и глаза там тоже поставили бы ей в упрек – в моде были пышные голубоглазые блондинки с плавными движениями. В доме же панны Магдалены, все считали ее очень хорошенькой.

Да Сашенька и была хорошенькой, как всякая здоровая девятнадцатилетняя девушка. Немодные, темно-русые волосы, она заплетала в аккуратную косу, заботясь не столько о красоте, сколько о собственном удобстве. Но при этом, слегка вьющиеся прядки, выбивающиеся на висках, так изящно обрамляли ее лицо, что даже если бы девушка провела перед зеркалом, занимаясь своей прической, не пять минут, а долгие часы, результат не мог бы быть лучше.

Высокий, без единой морщинки, лоб и брови, которые пожилая пани Рокоцкая, вдова адвоката живущая по соседству, называла не иначе, как «соболиными», придавали ей, по выражению той же пани Рокоцкой, «очень аристократичный вид». А выразительные карие глаза казались еще больше из-за густых черных ресниц. Ресницы и брови – это было то, чем Сашенька, при всем спокойствии, с которым она относилась к собственной внешности, втайне гордилась. В какой-то мере этому способствовала и тетушка Магдалена. Вынужденная всю жизнь чернить собственные белесые бровки и реснички, она никогда не скрывала искреннего восхищения Сашенькиными.

Нос, хотя и не был предметом гордости, но и нареканий никаких не вызывал – не слишком большой и не слишком маленький, не вздернутый, без горбинок, одним словом – ровненький аккуратный носик на своем месте.

И рот Сашеньке, в целом, нравился. Великоват немного, да и губы могли бы быть не такими тонкими, но ведь это, в сущности, такой пустяковый изъян, не правда ли? По крайне мере, никто из близких ей людей не обращал на него никакого внимания.

А вот высокий рост и стройная фигурка – это девушку действительно немного огорчало. Ей всегда казалось, что она выглядела бы намного лучше, будь хотя бы на полголовы пониже и капельку пополнее. Но если с ростом поделать ничего было нельзя, то надежда обрести желаемые формы оставалась, тем более, что отсутствием аппетита Сашенька никогда не страдала. Правда, пока что все ее усилия в этом направлении ни к чему не привели – талия девушки оставалась все такой же тонкой.