В плену сердца - Тори Майрон

Сейчас, непрерывно прокручивая наше прощание в уме, я чётко понимаю, что её синие глаза навечно отпечатывали мой образ на память, руки обнимали так, будто мечтали пропустить меня сквозь своё тело, а губы… Они заверяли, что с ней всё в порядке, на деле же целовали с таким отчаяньем и страстью, словно пытались зацеловать меня на всю жизнь вперёд.

Николина прощалась со мной.

Не на несколько недель, а навсегда. А я — придурок — в очередной раз не придал должного значения её чрезмерной тоске, которую она с поразительным успехом смешивала с огромной палитрой других сильных эмоций, сбивающих меня с толку и мастерски отдаляющих мозг от желания докопаться до правды. Но я до неё докопаюсь… Умру, но докопаюсь. Иначе и быть не может!

Все доказательства налицо, да и без них я сам вполне могу поверить, что Ники в целях выживания могла решиться на работу в месте сосредоточения эротических, плотских утех и не сказать мне об этом, прекрасно зная, что, даже будучи «просто братом», я, скорее, убью её, чем позволю ей зарабатывать деньги таким отвратительным способом. Но в то, что она добровольно могла согласиться ради денег отдаваться мужчине, которого не любит, я никогда не поверю. Даже ради миллионов и здоровья матери она ни за что не сделала бы подобное — за первым она никогда не гналась, а второе и я бы мог совсем скоро организовать, приедь они с матерью в Нью-Йорк — и Ники об этом знала.

Поэтому в её решении стать шлюхой для некого богатого бизнесмена должно быть скрыто нечто иное. Принуждение. Шантаж. Угроза жизни. Что угодно, но только не согласие по собственному желанию. Не верю! И не поверю в это до тех пор, пока она лично мне в глаза всё не скажет, а я в её чувствах не прочту, что каждое её слово — правда.

Но, чтобы сделать это, мне нужно сначала её найти!

По приезде в Нью-Йорк у меня не было ни одной свободной минуты, поэтому я только на следующее утро заметил, что Ники мне так и не ответила на сообщение и ни разу не позвонила. Все мои непрекращающиеся попытки дозвониться до неё заканчивались автоматическим оповещением о том, что абонент недоступен. Отследить местонахождение по телефону мне тоже не удалось — Ники будто не отключила его, а уничтожила с концами.

Двое последующих суток я места себе не находил, постоянно переживая и думая, куда она пропала, и при этом с утра до вечера старался не терять концентрацию внимания в учебном процессе на предприятии «Heart Corp», где меня постепенно вводили в курс дела моей работы.

До проверки своей электронной почты я добрался лишь на третий день после получения файлов о Ники, и как только я неоднократно изучил ошеломляющий и разрывающий сердце емайл, сразу же бросил все дела в Нью-Йорке и рванул обратно в Рокфорд, всё ещё надеясь успеть обнаружить её дома. Но, естественно, добравшись до Энглвуда, Ники с матерью там уже не встретил, зато в их разгромленной квартире наткнулся на ворчливого Баррета, поведавшего мне о случившемся инциденте с Филиппом и о том, что Юна вместе с ним находится в Северной Рокфордской больнице, куда я мгновенно и полетел.

Правда, конструктивного диалога с Юной, сидящей у койки покалеченного муженька в своём обычном полупьяном состоянии и будто постаревшей еще на лет десять, не получилось. Она рассказала только, что Николина вернулась домой поздно вечером и без причины напала на отчима, чуть ли не убив его, а после сбежала, сообщив, что больше никогда не вернётся обратно.

Конечно же, все её гневные слова в адрес Ники я автоматом разделил на два, а о существовании веского повода для нападения на Филиппа даже сомневаться не стал и сразу перевёл тему разговора в интересующее меня русло: как зовут щедрого, молодого и привлекательного босса, личная информация о котором была предусмотрительно скрыта в копиях их с Николиной рабочего договора. И представьте моё замешательство, когда в ответ на мои вопросы о богатом мужчине, годовом контракте и наркологической лечебнице Юна отреагировала так, будто слышит об этом впервые. Она лишь упомянула некую Мередит, что почти сутки без разрешения творила с ней какой-то беспредел, и тут же потеряла ко мне всякий интерес, когда заметила, что Филипп начал приходить в себя, издавая хриплые, болезненные стоны. 

Честно, я не злой человек, но, глядя на эту конченную тварь, долгие годы отравляющую жизнь Ники, несмотря на все мои попытки выбросить его на улицу, я не испытывал ни капли сочувствия, а только упоение. Тяжелое сотрясение мозга — меньшее, чего заслуживает Фил. И если я узнаю, что по его вине с головы Ники хоть один волосок упал, без промедлений вернусь и сам лично доведу дело до печального финала. 

После того как от Юны с её ненормальной тревогой о любимом и напрочь пропитыми мозгами мне ничего узнать не удалось, я отправился в детдом, где Ники проводила уроки танцев, чтобы выудить у работниц адрес или хотя бы номер телефона Эмилии Харрисон. Первое мне наотрез отказались сообщать, зато второе с помощью настойчивых уговоров я всё-таки вытряс, да только всё без толку — Эми на всё лето улетела в Париж, поэтому встретиться для расспросов с ней не получится, а наш короткий телефонный разговор она в резкой форме обрубила, стоило мне только заикнуться о Николине. Даже слушать меня не стала. Рявкнула, что они больше не подруги, и бросила трубку. Вот такие вот дела — отстойные. Но мне не нужно было долго гадать, чтобы найти причину негодования Эмилии. Всё и так очевидно.

Мой «друг» — кобелина Марк Эндрюз, до которого я также раз сто пытался дозвониться, ведь по словам Ники он какого-то чёрта обо всём знал. Он знал, а я — нет! И ни хрена мне не сказал! Шикарные у меня друзья, однако! Мне нечего сказать. Стоит только сделать определённые выводы и пытаться разобраться во всей лжи, в которой они меня совместными силами долгое время топили. Но все вопросы с Марком я также решу позже. На данный момент в приоритете стоит задача выяснить — известно ли этому предателю имя её начальника, что мгновенно облегчило бы мне поиски Николины.

Но сегодня явно не мой день, потому что телефон Марка вечно находился вне зоны доступа, а сам он — неизвестно где, что не оставило мне других вариантов, как собрать весь свой гнев, боль, отвращение и ревность в кулак и отправиться в место, где мне предстояло вживую лицезреть и впитывать в себя всю атмосферу разврата, тайно являющуюся повседневной средой обитания Ники.

***

И вот я здесь — в самом порочном клубе Рокфорда. 

Сжав челюсть до боли, неторопливо осматриваюсь по сторонам и борюсь с бессильной злостью, помноженной на неподвластное мне возбуждение, что нагревает и скручивает тело до ломоты в костях, до ощутимых спазмов в мышцах. И это, к слову, помимо элементарной нехватки времени является ещё одной основательной причиной, почему я всегда избегал посещения стриптиз-клубов. Попробуйте расслабиться и насладиться выступлениями сексуальных танцовщиц, когда при просмотре ваш член с яйцами разрывает не только от своего собственного накала, но и от вожделения многочисленной публики в клубе. Уж поверьте: это мало приятное состояние, а точнее — исключительно болезненное.

– Не меня случайно так упорно выискиваешь, красавчик? – тягучий женский голос приятно щекочет мой слух, лёгкий цветочный аромат — обоняние, а представшая передо мной эффектная брюнетка с минимальным количеством ткани на её сногсшибательном теле срабатывает на мне, точно сочный кусок мяса, которым дразняще хлещут по морде изголодавшегося льва.