Кровь слепа - Роберт Уилсон

— И на том спасибо!

— Я все планировал иначе. Леонид должен был вернуться лишь на следующей неделе. Я собирался переговорить с Юрием, чтоб он разрешил привлечь и тебя. Ты был бы в доле. Ты же знаешь… Я просто не мог…

— В том-то все дело, Вася. Что я ничегошеньки не знал!

— Пойми, не мог я тебе сказать! Ты слишком близок к нему, — сказал Василий. — А Юрий сделал мне предложение, которого от Леонида я и через миллион лет не дождался бы.

— Но без учета меня. Ты не пожелал, чтобы за твоей спиной находился я, и… слушай, какого черта?.. — внезапно оборвал себя Алексей. — Что там такое, Вася?

— Ничего.

— Но я же слышу! Ты что, плачешь?

Молчание.

— Ну хотя бы это, черт возьми, — сказал Алексей. — Ты хоть понял, что натворил, и сожалеешь об этом… черт тебя дери совсем, Васечка!

За руль Пепе сел позже, чем намеревался: в ресторане его задержала трансляция футбольного матча и последовавшая выпивка — в матче в Афинах «Севилья» выиграла кубок УЕФА, и Пепе принял участие в празднестве: за ужином он пил вино и бренди, а в машине включил на полную мощность своего любимого Эль Камарона, исполнителя фламенко. Бог мой, что за голос у парня! Даже слеза прошибает.

Возможно, он немножко и превысил скорость, но машин на дороге было мало, и она расстилалась перед глазами подобно широкой и хорошо освещенной взлетно-посадочной полосе аэродрома. Музыка заглушала громыханье железяк в кузове. Пепе был в приподнятом настроении; он бодро подпрыгивал на пружинистом сиденье, с удовольствием предвкушая встречу с дочерью и малышами. Лицо его горело, он вспотел от возбуждения.

И в этот момент, на самом гребне счастья, донесся звук — лопнула шина. Звук, достаточно громкий, чтобы быть услышанным в кабине, напоминал дальний пушечный выстрел и сопровождался хлюпаньем и чавканьем соскочившей с обода и болтавшейся на оси покрышки. Желудок вместе с кабиной качнуло влево. Пение прервалось, и стало слышно, как бьется, шлепая о борт, покрышка, как скрежещет металл, царапая дорожное покрытие. Свет нацеленных прямо на дорогу передних фар метнулся вбок, пересек фосфоресцирующую полосу разметки, и хоть все вокруг и замедлилось, позволяя вытаращенным глазам Пепе вбирать в себя детали, глубокий нутряной инстинкт подсказал ему, что он летит вперед с немыслимой и страшной скоростью и тяжелым грузом за плечами.

Его пронзил ужас, но выпитое спиртное не оставляло ему иной возможности, кроме как судорожно цепляться за руль, казалось, наконец-то вырвавшийся на свободу. Эль Камарон возобновил пение за мгновение до того, как грузовик Пепе со всего размаху ударился о центральный разделительный барьер. Внезапная резкая остановка привела в действие инерцию, и Пепе, разбив собой ветровое стекло, катапультировался в теплый ночной воздух. Последнее, что он услышал и воспринял меркнувшим сознанием, был страшный, перекрывший вопли Эль Камарона грохот — стальные прутья, как боевые стрелы, устремились вниз и вперед, в полосу света от фар встречной машины.

А заплакал Василий оттого, что внезапно, со всей очевидностью, на какую способен человек в минуты глубочайших потрясений, понял, что прошедшему вместе с ним и за его спиной Афганистан, неизменно охранявшему и оберегавшему его от пуштунов Алексею предназначено получить пулю в затылок в рощах Коста-дель-Соль. Получить ее от своих же и только за то, что он, черт возьми, лучший друг его, Василия Лукьянова!

— Скажи Леониду… — начал Василий и осекся, вдруг уловив странное движение в воздухе и увидев мчащийся на него свет. — Что это, черт…

Железяки, подрагивая от нетерпения, словно только того и ждали, врезались в конус света и, как притянутые магнитом, обрушили на него всю свою груду.

Это было как взрыв.

Шины сплющило, впечатав резину в покрытие, колеса ударились обо что-то невидимое в темноте, и «рейнджровер» полетел в темную бездну окрестных полей, за обочину. И затем тишина.

— Вася?

Дом Фалькона, улица Байлен, пятница, 15 сентября 2006 года, 3 часа утра

Телефон завибрировал, насыщая теплом ночной холодок.

— Diga,[1]— отозвался Фалькон. Сидя в постели, он читал папку — одну из вороха папок у него на коленях; все они касались взрыва 6 июня в Севилье.

— Не спишь, Хавьер? — спросил начальник, комиссар Эльвира.

— Да вот пытаюсь поразмышлять с утра пораньше, — ответил Фалькон.

— Я считал, в нашем возрасте размышляют в основном о смерти или долгах.

— Долгов у меня нет. Я имею в виду денежных.

— А меня только что разбудили, чтобы поговорить о смерти, то есть о случае смерти.

— А почему же позвонили вам, а не мне?

— Незадолго до одиннадцати тридцати пяти, когда мне это сообщили, на тридцать восьмом километре автострады Херес-Севилья, северном ее направлении, произошла катастрофа. Собственно катастрофа затронула не одну полосу дороги, но жертвы оказались на северной стороне. Мне доложили, что катастрофа страшная, и я хочу, чтобы ты выехал на место.

— А что, Гражданская гвардия без меня справиться не может? — сказал Фалькон, поглядывая на часы. — Спят они, что ли?

— Дело не такое простое. Первоначально они подумали, что авария случилась только с грузовиком, врезавшимся в разделительный барьер, отчего весь груз из кузова вывалился на дорогу. Но потом была найдена еще одна машина за соснами, на другой стороне автострады.

— И все равно не вижу причины привлекать к этому убойный отдел.

— За рулем машины, ехавшей на север, как было установлено, находился Василий Лукьянов, русский по национальности. Когда гвардейцы наконец-то влезли в багажник его машины, они нашли там распоротый ударом чемодан с большим количеством денег. Сумма по-настоящему крупная. Речь, как я понимаю, идет о миллионах евро. Поэтому, Хавьер, мне и требуется тщательная экспертиза, и хотя это совершенно очевидный несчастный случай, я поручаю расследование тебе. Это может оказаться в одной связке с другими расследованиями, производимыми сейчас в стране.

— То есть вы полагаете, что за рулем был русский мафиози?

— Да, мы полагаем именно так. Я уже переговорил с Центром расследований по делам организованной преступности. Они это подтвердили. Потерпевший принадлежал к банде, орудовавшей в Коста-дель-Соль. Они сутенерствовали среди местных проституток. Я связался со старшим инспектором Касадо — помнишь его? Парня из Отряда по борьбе с организованной преступностью в Коста-дель-Соль?

— Того, кто еще в июле появлялся здесь, чтобы заняться делами этой мафии в Севилье? Только пока результатов что-то не видно.

— Да, ни шатко ни валко.

— Ну а почему так?

— Не спешат. У него в Марбелье чуть ли не двадцать дел, — сказал Эльвира. — Так что в Севилье он, считай, еще и не приступал.