Пепел сгорающих душ - Ален Лекс

Которую неделю в дороге… Всадница устала и клевала носом. Будь ее воля, она осталась бы на ночлег в недавней деревне, но единственное письмо, валявшееся на дне сумки, подгоняло не хуже кнута. Срочно! Доставить как можно быстрее и в строжайшем секрете. Свернутый в трубочку пергамент украшала личная печать императора.

И женщина понукала коня, заставляя его ускорять шаг.

Дождь все усиливался, незаметно превращаясь в ливень. Где-то вдалеке громыхнуло, еще и еще. Сквозь низкие тучи прорвалась молния, на несколько мгновений залив все вокруг мертвенно-белым светом.

Всадница моргнула и потерла глаза. Показалось? С недосыпу и не такое примерещиться может…

Полыхнула вторая молния, снова высветив странный сверток на земле. Женщина не выдержала. Дернула коня за поводья, тяжело спрыгнула на землю. Ноги увязали в болотной грязи, но сделать надо было всего несколько шагов.

Она склонилась над свертком, поспешно развернула тряпки. Ребенок издал протестующий звук и захныкал. Ему было холодно.

– Живой, хвала Герлене! – облегченно выдохнула всадница, прижимая младенца к груди. – Это какая же бессердечная тварь тебя в лесу оставила?

Она осторожно забралась на коня. Послушное обычно животное дрожало, словно испугавшись дополнительного груза.

Дождь лил уже сплошной стеной, деревья терялись в темноте. Всадница решительно потянула за уздечку. Теперь у нее не было выбора: чтобы спасти ребенка, она должна вернуться в деревню. Впрочем, оно и к лучшему… В такую погоду слишком легко сбиться с дороги. А упущенное время она наверстает завтра.

Где- то совсем близко тоскливо закричала шальра. Конь нервно всхрапнул, затанцевал на месте. Раскат грома раздался над самой головой. Почти сразу же снова ударила молния – и полыхнула огнем, растекаясь на голых ветках мертвого дерева.

Конь шарахнулся в сторону и помчал, не слушаясь поводьев. Напрасно женщина пыталась остановить его. Обезумевшее животное летело галопом, с ходу перескакивая низкий кустарник. Всаднице оставалось только держаться в седле что было сил, моля богов, чтобы не свалиться под копыта.

Женщине показалось, что прошли часы, прежде чем конь остановился, дрожа всем телом и роняя крупные хлопья пены. Она поспешно разомкнула сведенные судорогой пальцы и спрыгнула на землю. Вовремя. Измученное животное захрипело и завалилось на бок. Глаза его медленно начали стекленеть.

Дождь немного утих, снова переходя в надоедливую морось. Женщина огляделась, пытаясь определить, куда ее занесло.

За деревьями мелькнул огонек. Женщина потянулась к ножу, но почти сразу же расслабилась: то были не глаза демона, а обычный свет человеческого жилища. Впереди, на фоне хмурого неба, маячил темный силуэт одинокого дома.

– Надо же… – вполголоса пробормотала она себе под нос. – Вот странные люди. Жить в такой глуши…

Темнота и дождь мешали ей ориентироваться. Дом оказался несколько дальше, чем она решила сначала. Земля тут была чуть менее заболоченная, но все равно женщина совершенно вымоталась, пока добралась до своей цели.

Ей пришлось долго и настойчиво колотить в покосившуюся от старости дверь, прежде чем ей открыли. Хозяином оказался старик с проеденной временем плешью и изборожденным многочисленными морщинами лицом. Запавшие бусинки черных глаз уставились на незваную гостью с явным раздражением.

– Ну что еще? – прогнусавил он, освещая женщину подвешенным на клюке масляным фонарем. – Чего ты хочешь?

– Мой конь понес, и я заблудилась, – как можно более миролюбиво ответила всадница. – Скажи, нет ли тут поблизости еще людей? Я нашла в лесу ребенка…

– Ребенка? – на лице старика мелькнуло странное выражение.

– Да, – решив, что ей не верят, женщина откинула полу плаща, показывая живой сверток. Дитя мирно спало, посасывая палец. – Наверное, он голоден…

– И ты решила его спасти? – сухо уточнил он, делая шаг вперед.

Женщина не успела ни ответить, ни отстраниться. Что-то острое кольнуло в сердце, порождая болезненный спазм. Неожиданно подогнулись ставшие чужими ноги, и она медленно завалилась на землю, все еще прижимая к груди младенца.

– И напрасно решила, – продолжил свою мысль старик, наклоняясь над ней и вытирая окровавленный кинжал об ее плащ. – Он бы умер, и я получил бы его душу. Невинную душу! Я уже чувствовал ее сладкий привкус на языке… Если бы не ты…

Женщина моргнула. Фигура старика плыла у нее перед глазами, слова доносились откуда-то издалека.

– Согласно Хартии, я теперь не имею права его убить. А твоя душа – жалкие объедки по сравнению с пиром, который я предвкушал! – Он зло и коротко выругался. – Но я заставлю тебя заплатить за сегодняшнее разочарование. Ты не получишь покоя за порогом!

Его рука вытащила из-под рубахи длинную цепочку, украшенную на конце большим прозрачным кристаллом.

– Ловец!.. – в панике прошептала женщина немеющими губами.

Старик мерзко усмехнулся, обнажая гнилые зубы.

– Добро пожаловать в Бездну!

Шальра на болотах тоскливо закричала, оплакивая человеческую смерть.

В зеркале отражался совершенно невнушительный подросток лет пятнадцати, с обильно усыпанным веснушками носом. И ни расшитые серебром и украшенные драгоценными камнями шелковые одежды, ни тонкая диадема на лбу – знак монаршей власти, не могли придать его облику необходимого достоинства. Маэр в очередной раз глубоко вздохнул и попытался пригладить рукой непослушные волосы. Без толку. Впрочем, сам виноват. Надо было заняться ритуалом вызова сразу, а не тянуть до последнего – тогда и прическа бы не растрепалась, и одежда не выглядела бы мятой.

Разумеется, советники и не подумали принять участие в столь опасном мероприятии. Как же! Сразу выяснилось, что император – все-таки Маэр, и что он, как взрослый человек, в состоянии и сам справиться со всем необходимым.

Он кисло усмехнулся. Ходили слухи, что через свои зеркала Ловцы умеют вытягивать кусочки душ. Конечно же, только слухи – иначе кто бы разрешил им пользоваться таким способом связи? Но… все равно Маэру было страшно.

Он вытащил кинжал и быстро, словно боясь передумать, уколол палец. Из крошечного пореза вытекла алая капля, ненадолго замерла – и покатилась вниз, оставляя на коже тонкий след. Маэр коснулся испачканной в крови рукой зеркала, прочертил на холодной поверхности намертво засевший в памяти символ. Вокруг пальцев взметнулось легкое дуновение. Отражение в зеркале искривилось, подернулось рябью, на миг окунулось в непроглядную тьму – и вновь очистилось. Только теперь Маэр видел там уже не себя.

Темное, заставленное книгами помещение скудно освещала одинокая свеча. Закутанный в темный плащ силуэт качнулся, складывая руки в знак приветствия.

– Здоровья и долгих лет императору… – зашевелились губы, едва видимые в тени низко надвинутого на лицо капюшона.