Постоянное напряжение - Роман Сенчин

Марина старалась отвлекаться такими мыслями, чтобы не чувствовать тяжести сумок. Но в конце концов в голове осталось одно: сейчас поставлю, сейчас поставлю и отдохну. Цеплялась взглядом за очередной столб вдоль улицы, приказывала себе дойти до него, а дойдя, цеплялась за следующий: лучше до этого.

Нет, всё. Опустила свои клетчатые баулы на утоптанный снег. Разогнула спину, выдохнула густым, плотным столбом пара. Под пуховиком, кофтой, майкой струйками бежал горячий пот. Щипал кожу возле лямок лифчика…

Стоять так, без дела, было глупо и обидно. И накатывала тревога – я вот так стою, а маршрутка уже подъезжает к остановке, я стою, а она уезжает… График движения тут соблюдается относительно. Десять-пятнадцать минут плюс-минус в порядке вещей.

Подхватила сумки и сразу почувствовала, что руки совсем не отдохнули. И внизу живота стало давить… Зря столько набрала. Но все нужное. Да и, по сути-то, что тут весу – по десять с небольшим килограммов в каждой сумке… Что ж она такая слабая стала?

Но позади был день в поезде, потом почти день в крайцентре в ожидании автобуса в этот район, за который она накупила колбасы, сметаны, масла, кефира, еще разного, что быстро портится. Вчера поздно вечером притащилась в избушку Светлахи, спала часа четыре, а утром стала готовить пермячи… Конечно, устала. Ну тут уже близко до остановки – вон тот переулок, и там уже главная улица. Слева почти сразу столб с рамкой, в которой когда-то было расписание движения автобусов…

Сзади загудело. Марина подалась в сторону. Еще собьют.

Проползла фиолетовая, с пятнами ржавчины по низу кузова «Газель» и, почти перекрыв путь Марине, остановилась. Передняя пассажирская дверь открылась, высунулась голова мужчины в черной ушанке.

– Далёко? – спросил мужчина. – Если что – могу подвезти.

– Да мне тут… Мне рядом. – И она стала обходить «Газель»; разговаривать, а тем более ехать с незнакомым было опасно.

– Вы не бойтесь. Я верующий, – сказал мужчина. – Я ж вижу – на зону. А я по той дороге как раз…

– У меня с деньгами плохо.

– Да не надо денег. Грузись, и поехали. Я не обижу. Честно.

И Марина послушалась. Откатила боковую дверь, впихнула в салон сумки, забралась сама. «Газель» толчком тронулась.

С минуту водитель молчал, и Марине было хорошо в эту минуту, а потом – начал:

– Эх, сколько вас мотается, бедные вы женщины… Судьба… И ведь бесконечен этот круг. Бесконечен. Его разорвать надо. Выйти из круга этого. Праведно жить… Это трудно, согласен, но надо. Иначе – ад. И земная жизнь адом будет, и потом…

Он помолчал, видимо, ожидая слов от Марины. Марина не отвечала… Водитель покопался рукой рядом со своим сиденьем, достал тоненькую книжицу.

– Вот, почитайте, пожалуйста. – Протянул Марине. – Может, мужу передадите. Ему полезно будет.

Марина приняла ее, глянула обложку. «Сторожевая башня». На картинке рука тянется к кошельку с деньгами. Ниже подпись: «Стоит ли быть честным?»

– Спасибо.

Конечно, это она Жене не отдаст. Да и не разрешат наверняка. Любая литература уходит на проверку в особый отдел, а «Сторожевая башня», как она где-то слышала, чуть ли не запрещена. Сектантство, что ли…

Убрала подарок в маленькую сумку. Старалась не слушать возобновившийся монолог водителя… Бередит, прямо режет душу своими простыми вроде бы, но такими сложными в реальной жизни истинами. Спасибо еще, вопросов не задает, не расспрашивает, за что мужа посадили, исправляется или как…

Смотрела из салона в ветровое стекло, торопила «газельку». Скорей бы увидеть зону, скорей бы доехать.

Дорога петляла через перевал, огибая вершины. Машина то ползла еле-еле, задыхаясь и отчаянно взревывая, то катилась легко, мотора становилось не слышно. Только свист ветра. По обочинам среди валунов и гольцов торчали совсем мертвые сейчас лиственницы, кривые березки, и лишь иногда радовали густой зеленью сосны.

А, вот знакомый поворот. Крутой, слепой; дорога здесь сужается, обтекая выпирающую скальную стену. С другой стороны – ущелье. Машины снижают скорость до предела, крадутся, водители высовываются из окон, стараясь разглядеть, пуста ли дорога впереди. Встречки на этих сотне-другой метрах практически нет, и два грузовика разъезжаются с великим трудом.

За поворотом же начинается долгий пологий спуск, и внизу – зона. Отсюда, сверху, среди тайги она представляется какой-то базой инопланетян. Высоченные бетонные стены, какие-то то ли ангары, то ли цеха с полукруглыми белыми крышами. Впечатление, что под этими крышами могут храниться только летающие тарелки… Труба, но странная, тоже белая, толстая, заметно сужающаяся кверху. И повсюду развешаны огромные зеленоватые сетки. Марина знает их назначение, но ей каждый раз представляется, что это какая-то маскировка… Даже вышки необычные, похожи на башенки или маяки.

Но вблизи зона вполне себе земная. Бродят недалеко от стен какие-то старики, будто томясь свободой, ходят торопливо мужчины и женщины в военной форме; в полукилометре находится деревушка, и домишки ее такие ветхие и убогие, вокруг такая грязь, что Марина ни разу не решилась узнать, можно ли где-то здесь жарить свои пермячи.

– Спасибо, вот тут я выйду, – сказала водителю.

Тот стал тормозить и остановил «Газель». Дождавшись, пока Марина вытащит сумки, сказал назидательно:

– Вы подумайте над тем, о чем я говорил. Ведь так можно всю жизнь промучиться, а вы вон какая еще молодая.

– Хорошо, хорошо. Спасибо.

Когда Женю посадили, Марина начала выяснять о порядках в тюрьме, колонии, какие свидания предусмотрены, передачи, посылки. Их тогда человек двадцать собралось – родители, жены, девушки, братья, сестры посаженных… У Марины появились приятельницы – девушки, женщины, чьи парни, мужья, родные находились в заключении. И чего только от них она не наслушалась. Как обыскивают, заставляя раздеваться догола, забираясь руками в резиновых перчатках во все отверстия, даже веки оттягивают, чтоб убедиться, что ничего запрещенного за ними нет…

На первое длительное свидание Марина шла на подкашивающихся от страха и стыда ногах. Ее даже вырвало чем-то желтоватым и горьким… Но обыска как такового не было. По крайней мере как описывали приятельницы. Всё прошло благополучно.

А теперь на свидания она ездит как на работу. Деловито, сосредоточенно. Всё изучив за эти годы, отточив движения.

Вот домик рядом со стеной. Он довольно приличный по сравнению с теми, в деревушке. Этот домик для тех, кто приехал побыть с заключенными. Вернее, подготовиться.

Марина втащила сумки, упала на скамейку. Отдохнуть. Время еще есть… Отдохнуть, а потом приняться.

За длинным, через всю единственную комнату, столом уже сидят женщины, работают. Одни распаковывают сигаретные пачки, вытаскивают фольгу и кладут сигареты обратно, разворачивают конфеты и бросают их в один целлофановый пакет, а фантики – в другой; потом будут вместе с мужьями, женихами, отцами заворачивать обратно… Другие, разложив продукты, вещи, заполняют бланки: сколько чего привезли. Два килограмма копченой колбасы, пять пакетов макарон по пятьсот граммов, три плитки шоколада (из которого тоже нужно вынуть фольгу), три пачки кефира… Третьи пишут заявления на свидание; вообще-то заявления уже месяца два-три как пересланы в колонию, но требуется написать еще раз здесь – типа, прибыли, просим предоставить…