Жуков. Маршал на белом коне - Сергей Михеенков

Как вспоминал сам маршал, все пять дворов стрелковских Жуковых роднёй друг другу не доводились, даже дальней. Крестьяне Малоярославецкого уезда Калужской губернии свои фамилии обрели, как и большинство окрестных, после отмены крепостного права. Кто выбирал, когда записывали, а кому и просто назначили.

Аннушка умерла, когда её приёмышу едва исполнилось восемь лет. Сына поднять не успела. Снова оставшись сиротой, мальчик пошёл в село Угодский Завод, искать кусок хлеба на пропитание. И — нашёл. Его взял к себе в подмастерья сапожник. Так, через поле и перелесок, и бегал Константин Жуков каждое утро, стараясь не опоздать к началу работы. Вечером возвращался. Через три года, вступив в пору отрочества, попал он в Москву и там устроился в обувную мастерскую Вейса. Испокон веков жители подмосковных городков и селений искали в богатой Москве заработок и хорошую жизнь. И порой находили и то и другое. Оборотистый и предприимчивый немец открыл собственный магазин модельной обуви, и дела у предприятия шли неплохо. Со временем из Константина получился хороший мастер. Встав на ноги, он в 1870 году женился. В жёны ему высватали «крестьянскую дочь Анну Иванову» из той же деревни Стрелковки. У них родились сыновья — Григорий (1874) и Василий (1884). Младший вскоре умер. А в 1892 году умерла от скоротечной чахотки Анна Ивановна. Константин Артемьевич остался вдовцом.

Кстати, происхождение его отчества остаётся невыясненным. Вероятнее всего, оно выбрано произвольно.

Мать будущего маршала, Устинья Артемьевна, родилась неподалёку, в деревне Чёрная Грязь, что в шести километрах ниже по течению Протвы, в семье Артемия Меркуловича и Олимпиады Петровны. Фамилии при рождении Устя не получила, так как фамилий здешние крестьяне помещика Голицына не имели вплоть до конца 80-х годов XIX века. Впоследствии записались Пилихиными. Устинья Артемьевна фамилии по отцу никогда не носила. Не успела. В семье она была старшим ребёнком. Известно, в крестьянском доме старший из детей — и за мать, и за отца, и за всех на свете. Рано втянулась в тяжёлый физический труд. От отца по природе ей передались широкая крестьянская кость, выносливость и упорство.

В деревне старшую пилихинскую дочь называли Устей, Устюхой. В семье — Устюшей. Детей впоследствии называли Устюхиными. По фамилии — редко. Будущего маршала окликали Егором Устюхиным. По причине того, что после отмены крепостного права здешние мужики, владевшие каким-либо мастерством — кузнечным, плотницким, столярным, скорняжным, сапожным и иным, уходили осенью трудиться по найму и возвращались домой весной, когда начинались сельскохозяйственные работы, в деревнях постепенно воцарился матриархат. Верховодили женщины. Правда, их первенство простиралось до известных пределов. Выборные и иные должности в общине занимали только мужчины.

Шли годы. Устинья повзрослела, заневестилась. Артемию Меркуловичу жалко было отдавать замуж, считай, в чужой двор, большую дочку — хорошая работница, в поле за двоих управляется, — но пора пришла.

Вначале её выдали за Фаддея Стефановича, крестьянского сына из соседнего села Трубина Спасской волости. Этот Фаддей Стефанович тоже оказался бесфамильным. Когда играли свадьбу, жениху только-только исполнилось 19 лет, а невесте было побольше — 22. Вскоре родился у них сын Иван, дальнейшая судьба которого неизвестна. А спустя некоторое время от чахотки умер Фаддей Стефанович. Устинья подалась в прислуги. Нанималась к богатым хозяевам в соседние деревни. Вне брака прижила ребёночка, вроде бы мальчика, крещённого с именем Георгий. Мальчик тот на свете долго не пожил, умер «от сухотки».

Как это часто бывало в деревнях, вскоре вдовец и вдова не просто сошлись, а честь по чести обвенчались в церкви. Впрочем, Константин Артемьевич и Устинья Артемьевна не просто сошлись, а обвенчались церковным браком. Венчал их приходской священник Василий Всесвятский, который затем будет крестить всех их общих детей. Венчание состоялось 27 сентября 1892 года в храме села Угодского Завода, о чём в здешних церковных книгах имеется соответствующая запись.

Устинье Артемьевне в год второго венчания было 29 лет. Константину Артемьевичу — 48.

Пошли совместные дети: Мария (1894), Георгий (1896) и Алексей (1899). Младший пожил всего полтора года. Случилось несчастье: ползая по дому, опрокинул на себя посудину с кипятком. Ожог оказался смертельным.

Имя Георгий, а в просторечии Егор, Устинья выбрала в память об умершем младенце, прижитом вне брака, но дорогом её сердцу. Такой обычай в этой местности был в то время весьма распространён.

Двадцатого ноября по церковному календарю день преподобного Григория. И когда священник назвал это имя, Устинья, как повествуют местные хроники, «решительно отвергла это имя. Оно ей было неприятно из-за сына Константина от первого брака, с которым у неё не сложились отношения».

Память святого великомученика Георгия, как известно, православные чтут 26 ноября, 9 декабря по новому стилю. Так что дата крещения младенца с Днём святого Георгия никак не совпадает. На счёт невежества священнослужителей эту историю отнести тоже нельзя, так как, по мнению жуковского краеведа А. И. Ульянова, «священник и дьякон были достаточно образованными, чтобы не перепутать имя святого и его простонародное искажение»[1].

Жили Жуковы в Стрелковке, в стареньком доме с замшелой крышей и вросшим в землю углом. Кормились от земли и от домашнего хозяйства, а также от ремесла Константина Артемьевича. Дорога в Москву ему была с некоторых пор заказана. «Я не знаю подробностей, — писал впоследствии маршал, — по рассказам отца, он в числе многих других рабочих после событий 1905 года был уволен и выслан из Москвы за участие в демонстрациях. С того времени и по день своей смерти в 1921 году отец безвыездно жил в деревне, занимаясь сапожным делом и крестьянскими работами».

«Я очень любил отца, — вспоминал маршал, — и он меня баловал. Но бывали случаи, когда отец строго наказывал меня за какую-нибудь провинность и даже бил шпандырем (сапожный ремень), требуя, чтобы я просил прощения. Но я был упрям — и сколько бы он ни бил меня — терпел, но прощения не просил. Один раз он задал мне такую порку, что я убежал из дому и трое суток жил в конопле у соседа. Кроме сестры, никто не знал, где я. Мы с ней договорились, чтобы она меня не выдавала и носила мне еду. Меня всюду искали, но я хорошо замаскировался. Случайно меня обнаружила в моём убежище соседка и привела домой. Отец ещё мне добавил, но потом пожалел и простил».

Характер — «был упрям», «терпел, но прощения не просил» — сформировался ещё тогда, в детские и отроческие годы.

Отец Константин Артемьевич, подчас не зная, как реагировать на проделки Егорика, в сердцах говорил: «В хвост и в гриву такого лупцевать!» Но строгость отца не породила в душе мальчика озлобленность. В воспоминаниях Жуков о нём отзывается с сыновней теплотой, в которой порой сквозит гордость. Значит, без дела отец шпандыря с гвоздя не снимал.

Статью, широкой крестьянской костью он пошёл в материнский род — пилихинский. Да и упорство, воля добиваться своего, твёрдость и умение брать на себя ответственность и за поступки, и за проступки, и за порученное дело — тоже оттуда, от пилихинского корня.