Менялы - Артур Хейли

– Бен, мы все огорчены, – сказал Алекс Вандерворт. – Мне крайне неловко за свои слова.

– Насчет празднования? Полно! Ты ведь не знал. – Старик усмехнулся. – А кроме того, почему бы и нет? Я прожил хорошую жизнь, не каждому это удается, так что у нас, безусловно, есть повод. – Он ощупал карманы пиджака и огляделся по сторонам. – У кого-нибудь найдется сигарета? Врачи не дают мне курить.

– Может, все-таки не стоит? – спросил Роско Хейворд.

Бен Росселли бросил на него насмешливый взгляд, ничего не ответив. Ни для кого не было секретом, что, хоть старик и ценил способности Хейворда, отношения между ними всегда были весьма прохладными.

Алекс Вандерворт прикурил сигарету и протянул её президенту. Глаза Алекса были влажными.

– В таких случаях тоже есть чему радоваться, – заметил Бен. – Во-первых, ты получил предупреждение и у тебя есть время довести до конца начатые дела. Хотя, с другой стороны, конечно, есть о чем пожалеть.

Причины для сожаления были всем известны: у Бена Росселли не было наследника. Единственного сына он потерял во время второй мировой войны, а позднее, во Вьетнаме, погиб внук, на которого он возлагал большие надежды.

Старик зашелся кашлем. Нолан Уэйнрайт, стоявший ближе, взял сигарету из его трясущихся пальцев и затушил. Теперь все увидели, каких физических усилий стоила Бену Росселли сегодняшняя встреча.

То было его последнее посещение банка, хотя тогда никто об этом и не догадывался.

Все подходили к нему по очереди, с нежностью пожимая руку и подыскивая слова. Когда настал черед Эдвины Д'Орси, она поцеловала его в щеку, и старик заморгал.

Роско Хейворд одним из первых покинул конференц-зал. Перед исполнительным вице-президентом стояли две неотложные задачи.

Первая – обеспечить плавный переход власти в другие руки после смерти Бена Росселли. Вторая – добиться собственного назначения на пост президента и главы администрации.

Хейворд и без того был крепким кандидатом. Но таковым был и Алекс Вандерворт, и, возможно, среди служащих банка у Алекса было больше сторонников. Однако Хейворд полагал, что в совете директоров – а это главное – его шансы на успех выше.

Мудрый банковский политик, обладающий аналитическим, хватким умом, Хейворд приступил к составлению плана действий уже во время собрания в конференц-зале. Теперь он направлялся в свой кабинет. Усевшись за стол, он вызвал старшую из двух секретарш, миссис Каллаган, и отрывисто продиктовал ей свои распоряжения.

Во-первых, она должна была обзвонить всех членов совета директоров – Роско Хейворд переговорит с каждым из них по очереди. Список директоров лежал перед ним на столе.

Во-вторых, закрыть дверь к нему в кабинет, что было странно, так как в «ФМА» издавна культивировалась традиция открытых дверей.

Сегодня утром Хейворд сразу обратил внимание на то, что помимо представителей администрации в конференц-зале присутствуют только два члена совета директоров «Ферст меркантайл Америкен». Оба они были близкими друзьями Бена Росселли, потому, разумеется, он их и пригласил. Однако это означало, что остальные пятнадцать ещё не знают о его приближающейся смерти. Хейворд позаботится о том, чтобы все они услышали это известие из его уст.

Он исходил из двух соображений: первое – новость была столь неожиданной и ошеломляющей, что между тем, кто её сообщит, и тем, кто услышит, непременно возникнет ощущение близости. Второе – некоторых директоров может задеть то, что рядовым служащим «ФМА» в некотором смысле оказали предпочтение. На этом-то и собирался сыграть Роско Хейворд.

Раздался первый телефонный звонок. Он снял трубку и начал говорить. За этим звонком последовал другой, потом ещё и еще.

Через полчаса Роско Хейворд серьезно сообщал достопочтенному джентльмену Харольду Остину:

– Конечно, все мы ужасно расстроены и находимся в полном смятении. То, что поведал нам Бен, кажется просто невозможным, нереальным.

– Господи! И самому об этом рассказать! – Харольд Остин был одним из столпов города, он принадлежал к третьему поколению хорошей семьи и когда-то был избран в конгресс на один срок – отсюда и титул «достопочтенный джентльмен», который доставлял ему известное удовольствие. Сейчас он являлся владельцем крупнейшего в стране рекламного агентства и ветераном совета директоров банка, где пользовался значительным влиянием.

Хейворд поспешил ухватиться за последнюю реплику Харольда:

– Я разделяю ваше недоумение. Честно говоря, меня самого это удивило. И наиболее странным мне показалось то, что директоров не известили первыми. Я счел своим долгом незамедлительно довести это до вашего сведения и до сведения остальных.

Суровое лицо Хейворда с орлиным профилем носило сосредоточенное выражение, серые глаза за стеклами очков были холодны.

– Согласен с вами, Роско, – произнес голос на другом конце провода. – Я считаю, что как раз нам следовало бы сообщить в первую очередь, я ценю вашу предупредительность.

– Спасибо, Харольд. В такие минуты никогда не знаешь, как лучше поступить. Правда, одно обстоятельство не вызывает сомнений – кто-то должен взять на себя руководство банком.

Хейворду весьма удавался фамильярный тон. Сам он происходил из хорошей семьи и умел разговаривать с власть имущими. Хейворд гордился своим социальным положением и знакомствами с высокопоставленными лицами, в том числе в Вашингтоне. Кроме того, ему нравилось напоминать окружающим, что он является прямым потомком одного из составителей Декларации независимости.

Он продолжал:

– Необходимость оповещения членов совета директоров диктуется ещё одной причиной: эта печальная новость наверняка получит широкий резонанс. Причем в скором времени.

– Несомненно, – согласился достопочтенный джентльмен. – Не исключено, что к завтрашнему дню об этом пронюхает пресса, и журналисты будут донимать нас вопросами.

– Вот именно. А неверно поданная информация, может сбить с толку вкладчиков и понизить наши акции.

– Хм…

Роско Хейворд почти слышал скрип шестеренок в мозгу своего собеседника. Тресту «Остин фэмили», возглавляемому достопочтенным Харольдом, принадлежал крупный пакет акций «ФМА».

– Конечно, если совет, – продолжал наседать Хейворд, – предпримет энергичные меры, с тем чтобы рассеять сомнения общественности, то все может сойти гладко.

– Но только не для друзей Бена Росселли, – сухо напомнил ему Харольд Остин.

– Я же сейчас совершенно другое имел в виду. Уверяю вас, я скорблю не меньше вашего.

– Что вы предлагаете, Роско?

– Главное, Харольд, – не допустить безвластия. Другими словами, президентское кресло не должно пустовать ни одного дня. При всем нашем уважении и симпатии к Бену, этот банк слишком долгое время ассоциировался с единоличным управлением. Разумеется, уже многие годы это не соответствует действительности: банк бы никогда не попал в число двадцати крупнейших банков страны, руководи им только один человек. Благодаря сложившейся ситуации, как бы тяжела она для нас ни была, у совета директоров появляется возможность развеять этот миф.