Слишком верная жена - Наталия Антонова

— С каких еще овец?!

— С продавца и с покупателя.

Саша принимался возмущаться, а Рашид только хохотал в ответ. Тогда Фалалеев шел в наступление:

— А сам-то! — восклицал он.

— Что сам? — хитро прищуривал карие глаза Рашид.

— Можно подумать, что ты сам молоко даешь!

— Не горячись, Санек, у нас все чисто.

— Разъясни непонятливому.

— Разъясняю, — охотно включался в игру Рашид, — сеть молочных магазинов «Дойная корова» принадлежит Марату Наильевичу Курбанову, ему же принадлежит ферма в пригороде и завод по переработке молока и превращения его в сметану, творог, кефир и другие полезные для здоровья народа продукты. Так что у нас все по-честному.

— По-честному у них, — беззлобно ворчал Александр.

Геннадий, как правило, в их привычные пререкания не вмешивался и лишь иногда ронял:

— И не надоело вам?

— Нет! — чуть ли не в один голос радостно откликались друзья.

Рашид остановил свой джип почти у самого забора Сашиной дачи. Забор был самым обыкновенным, не двухметровым, а, можно сказать, советским, из дерева и со щелями. Рашид не раз предлагал другу организовать современный забор, чтобы было круто, как у всех. Но Александр отмахивался:

— Зачем мне на этой даче такой забор, тут красть, кроме яблок и цветов, нечего. И потом, — добавлял он глубокомысленно, — если я тут все сделаю на «отлично», сюда жена повадится ездить, а так она эту дачу не любит и зовет ее не иначе, как — «шесть соток с видом на деревянный туалет». Так что я тут душой отдыхаю.

— Ну, тебе виднее, — отвечал Рашид, в душе соглашаясь с точкой зрения друга.

К жене Александра Анне он относился хорошо, впрочем, как и к Гениной Татьяне, но время от времени хотелось отдохнуть в чисто мужской компании. И места для этого лучше, чем старая Сашкина дача, он не знал…

— Слушай, калитка почему-то нараспашку, — сказал Геннадий.

— Да, действительно, — недоуменно согласился Рашид и предположил: — Может, у них летнюю воду вырубили, и он в колонку с ведрами пошел?

— Может…

— Ладно, я джип закрою и пойдем, подождем его в доме.

Геннадий зашел во двор, сорвал яблоко с ветки яблони, растущей у самой калитки, вытер его носовым платком и с наслаждением надкусил. Сладкий сок брызнул на язык.

— У-у, — промычал он довольно.

— Чего мычишь? — рассмеялся Рашид.

— Вкусно! — ответил, прожевав кусочек, Наливайко.

— Соблазнитель ты, Генка, — ухмыльнулся Нуралиев и тоже сорвал яблоко, — и как таких, как ты, к детям допускают?

— Причем здесь яблоки и дети? — удивился Наливайко.

— Темный ты, Генка, а еще учитель.

— Сам ты темный.

— Ага, коли светлый, то вспомни, из-за чего Еву с Адамом из рая выгнали? — рассмеялся Рашид.

— Тебе бы только поржать, — невозмутимо ответил Геннадий, вытирая руки платком.

— Ну, чего, в дом почапаем?

— Пошли.

Они прошли по скрипящим половицам сеней. На скамейке стояли ведра, полные воды. На кухне было открыто окно, и ветер беззастенчиво трепал тонкую жалобно шуршащую занавеску, пользуясь ее полной беззащитностью.

— А может, он сходил за водой и опять заснул? — предположил Наливайко.

— Пошли, посмотрим. Ну, если Сашка дрыхнет, я на него ведро воды вылью, — пригрозил Рашид.

— Чего он не может у себя дома прилечь отдохнуть?

— Сходил за водой и умаялся, — усмехнулся Рашид, — он должен был червей накопать, лодку привести в порядок, удочки и еду приготовить.

— Должен…

— Как мы и договаривались! — Рашид отстранил друга и первым влетел в спальню.

Наливайко последовал за ним, но был чуть ли не сбит с ног вылетевшим обратно из комнаты Нуралиевым.

— Ты чего? — отпрянул Геннадий, — на тебе лица нет…

— Цыц! — Рашид прижал руку к горлу.

— Ты чего? — повторил Наливайко и хотел заглянуть через плечо друга.

— Не ходи туда, Ген.

Рашид вытащил сотовый и стал нажимать на кнопки. Ничего не понимающий Геннадий удивленно наблюдал за другом.

— Зачем «Скорую» и «Полицию»? Сашке плохо?

— Очень плохо, — подтвердил Рашид, схватил друга за рукав и потащил обратно к двери.

Тот шел, не сопротивляясь, и лишь когда Рашид вытолкнул его из сеней на крыльцо, потребовал:

— Объясни, в чем дело!

— Сашку убили.

— Как убили?!

— Не знаю, как, кровь там.

— Может, он еще живой, — Наливайко устремился было обратно в дом.

Но Нуралиев схватил его за рукав:

— Стой! Не ходи туда. Не живой он.

— Но посмотреть-то надо!

— Полиция приедет и посмотрит, — проговорил Рашид, не выпуская рукав друга из рук.

— Да пусти ты!

— Успокойся. Сашке ничем не поможешь. А топтаться там не надо. Пусть полиция найдет только следы убийцы.

— Ты думаешь, они там есть? — шепотом спросил Наливайко.

— Должны быть, — повел широченными плечами Нуралиев, — не бесплотный же дух там орудовал.

— Что мы Ане теперь скажем? — испуганно спросил Наливайко.

Рашид снова пожал плечами и опустил голову.

Полиция и «Скорая» приехали почти одновременно. Наливайко поспешил на звук сирены и, встав в проеме калитки, замахал рукой:

— Сюда!

Следователь Александр Наполеонов был раздражен и пребывал, мягко говоря, не в духе. И понять его было можно: дежурство заканчивалось, и вот на тебе — вызов. А так хотелось домой, съесть поздний завтрак, приготовленный мамой, и завалиться спать.

«Но, видно, не судьба», — философски подумал следователь.

Зато фотограф Валерьян Легкоступов был полон энтузиазма. Казалось, что чувство усталости вообще было ему неведомо.

— Как здорово, что мы едем за город! — радовался он еще в машине.

Наполеонов даже не стал спрашивать, что было в этом здорового, только бросил на фотографа тяжелый взгляд, который Валерьян даже не заметил.

Судмедэксперт, ироничный Зуфар Раисович Илинханов, на этот раз отмалчивался. Эксперт-криминалист, благодушный Афанасий Гаврилович Незовибатько, отзвонившись любимой жене Оксане: «Оксаночка, не волнуйся, я задержусь», — дремал всю дорогу. Молодой опер Аветик Григорян, разложив на коленях газеты, сосредоточенно разгадывал кроссворд.

— Помочь? — спросил Илинханов.