Чувство вины - Энн Мэтер

Презрительные слова Джулии задели Лауру за живое, но она поборола желание сказать что-либо в свое оправдание. То был их давний спор, и Джулия не хуже матери знала, что отец у нее имелся, как и у всех других. Подразумевала же она то, что родители ее не были женаты, и это обстоятельство она всегда ставила матери в вину. Лаура, утверждала она, наверняка сознавала, что мужчина, которому она позволила наградить себя ребенком, уже был женат, и никакие слова матери не смогли заставить ее поверить в обратное. Даже зная, что Лауре было в ту пору шестнадцать лет, а Кит Мак-Фэрлейн был много старше, Джулия все-таки свято верила, что мать могла бы с большей подозрительностью отнестись к человеку, который, работая в Ньюкасле, большую часть выходных проводил в Эдинбурге.

Лаура же в том возрасте ничем не походила на дочь. Единственный ребенок пожилой супружеской четы, она была куда более незрелой и наивной. Мужчина вроде Кита Мак-Фэрлейна, с которым она познакомилась на вечеринке у одного из друзей ее родителей, неизбежно должен был показаться ей искушенным, обладающим житейской мудростью. И что столь уверенный в себе человек находит ее привлекательной, не могло ей не польстить. К тому же ее тщеславию льстило и то, что он заезжает за нею, ученицей шестого класса, в колледж, а для девочки, ведшей до той поры довольно однообразную жизнь. Это было волнующим переживанием.

Разумеется, теперь Лаура сознавала, насколько она была глупа. Ей следовало бы понимать, что человек, которому женщины нравятся так, как они нравились Киту, вряд ли мог дожить до тридцати лет, ни с кем не связав свою жизнь. Но она была юна и беспечна — и горько поплатилась за это.

Оглядываясь на прошлое, она начинала подозревать, что Кит и не собирался завязывать серьезный роман. Подобно ей, он явно наслаждался партнершей, отличной от него по возрасту. К тому же в свои шестнадцать Лаура была, как она теперь понимала, весьма привлекательной. Росту она всегда была не маленького, да и весила в ту пору больше, чем сейчас. Вследствие этого, горестно сознавала Лаура, она казалась старше и, вероятно, опытнее, чем была на самом деле. Настолько, что Кит полагал, будто она знает, как о себе позаботиться, и, обнаружив, что она еще девственна, испытал немалое потрясение.

Именно тогда их отношения и разрушились. Кит сообразил, какая опасность ему грозит, и отступился. Через три недели он сказал ей, что его переводят в Манчестер, и больше она о нем никогда не слышала. Лучший друг Лауриного отца, Том Далтон, в доме которого она и познакомилась с Китом, в конце концов открыл ей глаза. Он работал вместе с Китом и знал, почему тот проводит выходные в Эдинбурге. Лауре оставалось лишь сожалеть, что он не счел нужным рассказать ей обо всем раньше, но к тому времени и сожалеть было уже поздно. Лаура была беременна, и какое-то время казалось, будто вся ее жизнь пошла прахом.

Естественно, она боялась признаться родителям. Мистер и миссис Фокс всегда неодобрительно взирали на ее поколение, и она не сомневалась, что они потребуют, чтобы она избавилась от ребенка. Но в этом она как раз ошиблась. Не желая делать ее жизнь еще более тягостной, отец предложил Лауре простое решение. Она родит ребенка, а после вернется в школу. Прерывать образование нет никакого смысла, а поскольку ей предстоит растить дитя, следует подумать о работе, которая позволит ей это сделать. Так она и поступила: днем оставляла младенца со своей матерью, училась, сдала экзамены на аттестат зрелости и в конце концов поступила в университет.

То была нелегкая жизнь, но Лаура вспоминала о ней без озлобления. С Джулией всегда было не просто, а когда в первый год работы учительницей родители Лауры погибли в автомобильной катастрофе, стало и вовсе трудно. Днем она возилась с учениками в расположенной в старом центре города средней школе, а по ночам приходилось возиться с пятилетней капризницей. Но так или иначе, Лауре удалось справиться со всем этим, хотя временами она ощущала такую усталость, что гадала, откуда возьмет силы, чтобы жить так и дальше.

Много позже, когда Джулия узнала об обстоятельствах своего рождения, возникли, разумеется, и иные проблемы. Девочкой Джулия возмущалась тем, что у нее нет отца, а с возрастом это возмущение стало выливаться в ссоры и вспышки, выходящие за пределы разумного.

Впрочем, одно утешение у Джулии все-таки было. В детстве вполне заурядной внешности, с годами она похорошела до неузнаваемости. Ни обменной полноты, ни юношеских прыщей. Кожа была безупречно гладкой, ни единый лишний дюйм роста не нарушал общего гармонического впечатления. Волосы, унаследованные от матери, были несколько темнее Лауриных — густые, цвета отполированной меди, они привольно спадали на плечи. У себя в классе она была самой популярной из девочек, и хотя Лаура тревожилась, что дочь может наделать тех же ошибок, какие совершила она, Джулия оказалась куда трезвей и практичней, чем когда-либо была ее мать. Лауре неприятно было признаваться себе в этом, но она испытала едва ли не облегчение, когда Джулия незадолго до своего восемнадцатилетия оставила школу и отправилась в Лондон на поиски работы. Усилия, которых требовала совместная жизнь с человеком, столь поглощенным собой и столь эгоистичным, основательно изнуряли Лауру, так что несколько месяцев после отъезда Джулии она наслаждалась новообретенной свободой.

Затем, нельзя сказать, чтобы совсем уж неожиданно, Джулия приобрела известность. Она работала секретаршей в фотоагентстве, и не было ничего удивительного в том, что вскоре кто-то заметил, насколько она фотогенична. Не прошло и нескольких месяцев, как ее лицо стало появляться на обложках каталогов и журналов, и все горькие переживания прошлого оказались похороненными под маской новоявленной умудренности.

Разумеется, Лаура была рада за дочь. Успехи Джулии отчасти умерили никогда не покидавшее Лауру чувство вины за то, что по ее неразумию Джулия появилась на свет незаконнорожденной. Кроме того, можно было больше не тревожиться о финансовом положении дочери и купить себе коттедж в Нортумберленде, о чем она всегда мечтала. Лаура перебралась в деревню, стоявшую в пятнадцати милях от Ньюкасла, куда она каждый день ездила на работу.

Теперь, отогнав воспоминания и проглотив язвительное замечание дочери, Лаура попыталась сосредоточиться на неожиданно возникшей ситуации.

— Насколько я понимаю, ты собираешься приехать завтра вечером? — спросила она, окинув мысленным взором содержимое холодильника и сочтя его слишком скудным. Если Джулия и этот мужчина, кем бы он ни был, намереваются остаться у нее, придется потратить завтрашний обеденный перерыв на покупки.

— Да, если тебя это не очень стеснит, — тут же согласилась Джулия, и Лаура с облегчением подумала, что упоминание о различии в их образах жизни, похоже, не обидело ее. Джулия владела теперь роскошной квартирой в Найтсбридже, а в Бернфут наезжала нечасто.

— Да нет, конечно, вы меня не стесните, — поторопилась заверить ее Лаура, вовсе не желавшая, чтобы в самом начале уик-энда все они испытывали неловкость. — Э-э… так кто он, этот мужчина? Как его имя? То есть, помимо Джейка?

— Я же тебе сказала! — раздраженно воскликнула Джулия. — Он итальянский бизнесмен. Семья Ломбарди. Джейк — старший сын.