Супруги по соседству - Шери Лапенья

– Но я не против остаться, – негромко ответила она. Они были на кухне, и ей не хотелось, чтобы Синтия слышала через общую стену, как они спорят из-за ее вечеринки.

– Тебе полезно будет выйти в люди, – возразил Марко, тоже понижая голос. И добавил: – Ты же помнишь, что сказал доктор.

И вот теперь она весь вечер пыталась определить, бросил ли он ту последнюю фразу из вредности, преследуя собственные интересы, или просто пытался помочь. Наконец, она уступила его уговорам. Марко убедил ее, что с видеоняней они услышат, если малышка заворочается или проснется. И они будут проверять ее каждые полчаса. Ничего плохого не случится.

Час ночи. Стоит сходить к Коре или лучше попытаться убедить Марко пойти домой? Ей уже хочется спать. Ей хочется, чтобы вечер закончился.

Она тянет мужа за руку.

– Марко, – просит она настойчиво. – Нам пора. Час ночи.

– Ой, нет, останьтесь, – говорит Синтия. – Еще не так поздно.

Она явно не хочет, чтобы вечеринка заканчивалась. Она не хочет, чтобы Марко уходил. Хотя она не стала бы возражать, если бы ушла его жена, в этом Энн уверена.

– Может быть, тебе и не поздно, – говорит Энн, и ей удается добавить в голос твердости, хоть она и пьяна, – а мне завтра рано вставать кормить ребенка.

– Бедняжка, – говорит Синтия, и это почему-то приводит Энн в ярость. У Синтии нет детей, она никогда их не хотела. Они с Грэмом бездетны по собственному желанию.

Заставить Марко пойти домой сложно. Он, кажется, решительно настроен остаться. Ему здесь весело, но Энн становится все тревожнее.

– Еще один напоследок, – говорит Марко Синтии, протягивая бокал и избегая взгляда жены.

Сегодня он как-то странно, даже неестественно, оживлен. Энн гадает, почему. Дома он в последнее время какой-то тихий. Рассеянный, даже угрюмый. Но сегодня он душа компании вместе с Синтией. Энн уже давно чувствует: что-то не так, вот только он не говорит ей, что. В последнее время он мало что рассказывает. Держит ее на расстоянии. А может быть, его отталкивает ее депрессия, ее «мамочкина хандра». Он в ней разочаровался. Да и не только он. И сегодня он явно предпочитает веселую, яркую, искрящуюся Синтию.

Увидев, который час, Энн теряет терпение.

– Я пойду. Мне нужно было проверить ребенка в час, – она смотрит на Марко. – А ты оставайся, сколько хочешь, – добавляет она сдавленным голосом.

Марко пристально смотрит на нее, его глаза блестят. Внезапно Энн понимает, что он совсем не кажется таким уж пьяным, а вот у нее кружится голова. Они что, сейчас поругаются? Прямо на глазах у соседей? Серьезно? Энн ищет глазами сумочку, хватает видеоняню, понимает, что шнур в розетке, и нагибается, чтобы его выдернуть, чувствуя, как все за столом молча пялятся на ее толстую задницу. Ну и пускай. Ей кажется, что они все объединились против нее – против зануды, которая портит все веселье. Глаза обжигают слезы, но она пытается сдержаться. Ей совсем не хочется разреветься перед всеми. Синтия с Грэмом не знают о ее послеродовой депрессии. Они не поймут. Энн и Марко никому не говорили, кроме ее матери, и то Энн доверилась ей совсем недавно. Она знала: мать никому не расскажет, даже отцу. И ей не хотелось, чтобы знал кто-нибудь еще, и Марко, как она подозревала, тоже, хоть он ничего такого и не говорил. Но все время притворяться очень утомительно.

За спиной она слышит голос Марко и по интонации понимает, что он все-таки передумал.

– Ты права. Уже поздно, нам пора, – говорит он. Она все еще стоит ко всем спиной. Слышно, как Марко ставит бокал на стол.

Энн оборачивается, отбрасывая волосы с глаз тыльной стороной ладони. Ей срочно нужно постричься. Она фальшиво улыбается и говорит:

– В следующий раз вечеринка у нас, – и мысленно добавляет: «Да-да, приходите к нам, там будет наш ребенок, надеюсь, она будет безостановочно плакать и испортит вам вечер. Обязательно приглашу вас, когда у нее начнут резаться зубки».

Им не приходится собирать ребенка, только самих себя, поэтому они быстро прощаются и уходят. Синтия, кажется, недовольна, Грэм спокоен. Они закрывают за собой внушительную тяжелую дверь и спускаются по ступенькам. Энн крепко держится за витиеватый резной поручень, чтобы не упасть. Всего несколько шагов по тротуару, и они уже у своего крыльца, с таким же поручнем и не менее внушительной дверью. Энн идет молча, чуть опережая Марко. Возможно, она не будет разговаривать с ним до утра. Она решительно поднимается по ступенькам и останавливается как вкопанная.

– Что такое? – напряженно спрашивает Марко, поднимаясь за ней.

Энн пристально смотрит на дверь. Она приоткрыта примерно на восемь сантиметров.

– Я ее запирала! – взвизгивает Энн.

– Может, ты забыла, – резко отвечает Марко. – Ты много выпила.

Но Энн не слушает. Она врывается в дом, бежит по лестнице, несется по коридору в детскую. Ей в затылок дышит Марко.

Она останавливается перед пустой кроваткой. По дому разносится ее пронзительный крик.

Энн слышит, как ее крик звенит в голове, как он отскакивает от стен – он повсюду. Потом она умолкает и застывает возле пустой кроватки, прижимая ладонь ко рту. Марко неуклюже шарит в поисках выключателя. Они оба не сводят глаз с пустой кроватки, где должна была быть их дочь. Невозможно поверить, что ее там нет. Кора никак не смогла бы выбраться самостоятельно. Ей всего шесть месяцев.

– Вызывай полицию, – шепчет Энн, потом ее тошнит, она сгибается пополам, и сквозь ее пальцы на деревянный пол стекает рвота. Детская с крашенными в мягкий сливочно-желтый цвет стенами, на которых резвятся трафаретные барашки, мгновенно наполняется запахом желчи и ужаса.

Марко не двигается. Энн поднимает на него взгляд. От потрясения он парализован и смотрит на пустую кроватку, будто не в силах поверить. Энн видит страх и вину в его глазах, и из ее груди вырывается вой – жуткий, пронзительный звук, какой издает раненое животное.

Марко по-прежнему стоит как вкопанный. Энн выбегает в коридор, устремляется в спальню, хватает телефон с прикроватного столика и трясущимися руками набирает 911, размазывая по телефону рвоту. Марко наконец приходит в себя. Глядя на пустую кроватку в комнате напротив, Энн слышит его стремительные шаги. Он обследует этаж: проверяет ванную, лестницу, потом быстро проходит мимо, чтобы проверить гостевую спальню и последнюю по коридору комнату, ту, которую они превратили в кабинет. «И что он там пытается найти?..» – равнодушно думает Энн. Часть ее сознания будто бы откололась и проводит логический анализ. Их малышка не в том возрасте, чтобы передвигаться самостоятельно. Ни в ванной, ни в спальне, ни в кабинете ее нет.

Кто-то ее забрал.

Когда дежурный оператор отвечает, Энн кричит:

– У нас украли ребенка!

Она едва способна держать себя в руках, чтобы отвечать на вопросы оператора.