Вьетнамская жар-птица - Юлия Монакова

Мама сидела в кресле рядом с абажуром и, устало щурясь покрасневшими глазами, старательно обшивала кружевное дочкино платьице серебристым «дождём». Нужно было успеть к завтрашнему утреннику в детском саду. Вера ворочалась на постели с боку на бок, пытаясь улечься поудобнее, но без мамы рядом, её неповторимого запаха, шелковистых волос, в которые Вера так любила утыкаться носом, заснуть категорически не получалось. Чтобы отвлечься, девочка вновь принялась мечтать о вожделенной жар-птице и мысленно просить кого-то, сама не зная кого, чтобы он подарил ей вьетнамский сувенир. Мечты эти были идиллическими и имели мало общего с реальностью: в свои шесть лет Вера уже знала, что Деда Мороза не существует, и, значит, на Новый год она получит от мамы что-то более практичное и добротное… к примеру, новое пальто.

Вообще-то, можно было накопить денег с тех грошей, что перепадали ей и Ромке на мороженое. Уже к лету они вполне могли бы приобрести себе одну птичку на двоих: день она проводила бы у Веры, другой – у Ромки.

Но какая жалость, что они расколошматили его копилку в прошлом месяце! Инициатором был, конечно же, Ромка – вечный искатель приключений. Тогда ему взбрело в голову поехать вдвоём с Верой в Москву. Та ещё выдалась поездочка…

Не сказав родителям ни слова, сначала они ехали «зайцами» в электричке. Потом, обмирая от ужаса и восторга, вышли с Казанского вокзала и спустились в метро. Ромка уже бывал в столице со школьной экскурсией и сейчас, преисполненный важности, гордо показывал ей Красную площадь, вечный огонь, почётный караул возле мавзолея дедушки Ленина…

– И вот прямо там он и лежит, – понизив голос и делая страшные глаза, сообщил Ромка. – В гробу!

Вера благоговейно затаила дыхание и уточнила чуть слышно:

– В хрустальном?..

Затем они отправились в Детский мир. Смотрели на волшебные часы с заводными героями сказок, а после просто бесцельно шатались по отделам – минуя одежду, интересуясь только игрушками. Маленькую Верочку поразили манекены, множество манекенов в живых позах – туристы в палатке, пионеры с красными галстуками… Ромка подолгу зависал возле витрин с конструкторами, а также моделями кораблей и самолётов, Вера же засматривалась на прекрасных гэдээровских кукол в чудесных разноцветных платьицах.

Они лакомились эскимо на палочке и пили вкуснющую, шибающую в нос газировку из автомата. Затем, когда от сладкого уже начало тошнить, Ромка купил двести граммов сосисок и свежий батон, и они замечательно пообедали, сидя на скамеечке. Трудно было поверить, что в каких-то двадцати километрах отсюда, в их родном городе, такие вкусные вещи, как эскимо, сосиски и бананы, считались дефицитом и практически не продавались. На бананы, впрочем, денег им уже не хватило. Пора было возвращаться домой, где, как они оба прекрасно понимали, их ждала грандиозная выволочка.

Вера до сих пор помнила то ощущение жуткого, дикого стыда вкупе с раскаянием, когда увидела белое, залитое слезами мамино лицо в дверях квартиры. Мама сначала ахнула, а затем крепко прижала её к себе и вслух, с облегчением, разрыдалась.

Дядя Сеня отлупил Ромку ремнём. Тот вопил как резаный, но отец заглушал его рёв своими гневными отрывистыми восклицаниями:

– …Взрослый больно стал, да?! Погулять захотелось, да?! Ах ты паскудник!.. Да что же ты девчонку малолетнюю за собой потащил!.. Ну ладно сам – идиот, но про Верочкину маму ты не подумал?! У неё же сердце больное, изверг!!!

При этом воспоминании Вера виновато заворочалась под одеялом, тихонечко вздохнула и, наконец, заснула.

Мама не пришла на утренник.

Это было странно. Обычно она с удовольствием присутствовала на всевозможных детсадовских праздниках. Тем более, у её дочери практически всегда были там главные роли. В этот раз Вера исполняла танец королевы снежинок, месяц готовилась, репетировала… Она кружилась в вальсе под аплодисменты чужих мам и бабушек, а сама искоса посматривала на дверь актового зала: вдруг мама просто опаздывает?

В середине праздничного концерта вошла взбудораженная заведующая и сразу же кинула взгляд в сторону Веры. Это насторожило и испугало девочку. Заведующая подошла к воспитательнице их группы, Светлане Борисовне, и что-то торопливо прошептала ей на ухо. Воспитательница переменилась в лице и тоже быстро взглянула на Веру, а затем поманила к себе пальчиком.

Вера приблизилась, чувствуя, как по спине ползут противные мурашки и сводит живот.

– Выйдем, детка, мне нужно тебе кое-что сказать, – ласково произнесла заведующая, а Светлана Борисовна ободряюще кивнула:

– Иди, иди, Верочка.

Вера на подгибающихся ногах вышла из актового зала, где продолжались смех и веселье новогоднего празднества.

– Видишь ли, деточка… – замялась заведующая. – Мне только что позвонили с фабрики твоей мамы… Тут такое дело… Мама почувствовала себя немножко плохо. То есть я хочу сказать – очень плохо. Пришлось вызвать ей «скорую помощь», но… было уже слишком поздно.

– Как это – «слишком поздно»? – не поняла Вера.

Заведующая скорбно приподняла тонко выщипанные брови.

– Милая, дело в том, что… твоя мама умерла.

Вера не проронила ни единой слезинки за всю дорогу домой. Заведующая вызвалась сопровождать её до квартиры и шла рядом, крепко стискивая в своей руке маленькую прохладную ладошку. Она что-то говорила, говорила, стараясь, видимо, отвлечь растерянную и шокированную девочку от главного. Верочка её не слушала. Она изо всех сил старалась не думать о том, что ей сказали. Вера категорически отказывалась верить в то, что мамы больше нет, и шёпотом просила кого-то, сама не зная кого: «Сделай так, чтобы всё это оказалось глупой ошибкой!» Вот сейчас они поднимутся по лестнице, позвонят в дверь… И мама откроет, живая и весёлая.

Уже с порога она поняла, что никакой ошибки нет. Вся квартира была полна народу. Люди, знакомые и незнакомые, ходили по их с мамой комнате, что-то горячо обсуждали, спорили… Зачем они здесь, почему? Вере хотелось, чтобы они все ушли. Она молча стояла в прихожей, наблюдая за тем, как от её валенок на полу образуются грязноватые лужицы. Странно, что Варвара не орала на неё за это – а она была здесь, рядом, со своей нелепой рыжей косицей, но в глазах её больше не осталось злобы, только сострадание. Девочка мельком заметила, что Хьен Ван Ха тоже тут – он плакал, не стесняясь окружающих, и кто-то даже сочувственно выдохнул:

– Ну надо же… Нерусь, а ведь переживает!

От толпы отделился дядя Сеня. Неуверенной походкой он приблизился к Вере, присел на корточки, обнял её и с трудом выговорил:

– Осиротели мы… Осиротели, Верочка!

– Где Ромка? – почему-то спросила она, хотя знала, что друг должен быть ещё в школе, да и спросить, на самом деле, хотелось совсем другое.

– А девочку куда же теперь, в детдом? – громко поинтересовался чей-то незнакомый женский голос из глубины квартиры.

В глазах у Веры потемнело.