Лабиринты соблазнов - Надежда Черкасова

Он наконец перестал мелькать у нее перед глазами, бегая по комнате от перевозбуждения, и устало плюхнулся в кресло напротив кровати.

– Ну что ж, – произнес Троянов, пристально вглядываясь в Люсеньку. – Теперь ты у меня дома. Однако не в гостях, заметь. Ты моя пленница, а я – твой соблазн в человеческом обличье, твой персональный Минотавр, которого ты поселила в своей душе и долгое время взращивала. И если бы это было не так, мы бы не встретились. А потому именно мне предстоит исполнить твои самые заветные желания, а тебе – воплотить в жизнь мои. Думаю, наши с тобой Минотавры найдут общий язык. А там, глядишь, не только до дружбы дойдет, но и до других приятных неожиданностей. Тебе так не кажется? – спросил он и, медленно поднявшись и не спуская с нее похотливого взгляда, направился к ней. – Может, прямо сейчас и начнем налаживать наши дружеские отношения?

Люсенька почувствовала, как кровь отливает от лица, и все ее существо наполняется ненавистью к этому самодовольному и кровожадному чудовищу в человеческом облике. С трудом приподнявшись, она села в кровати, заложив за спину подушки. Теперь, если что, можно себя защитить: длинные и острые, словно у ведьмы, когти – а как их еще назвать после недельных блужданий по лесам – на месте, зубы даже ноют от желания вцепиться в глотку обидчика.

– Я вас ни о чем не просила! – глянула она на него исподлобья, напрягшись и заранее скрючивая под одеялом пальцы для нападения.

– Однако не будем спешить, – остановился в шаге от кровати Троянов, словно наткнувшись перед собой на невидимую преграду. – Времени у нас достаточно, чтобы как следует узнать друг друга. – И он вернулся в кресло.

– К тому же желания мои в корне изменились, – расслабилась немного Мила, радуясь своей маленькой психологической победе. – Меня вполне устраивает моя собственная жизнь, и менять ее на жизнь Милы Миланской я не собираюсь.

– Ишь ты, как побледнела. Испугалась меня, что ли? А ты не бойся. Я даже очень ласковый, если и ко мне с нежностью. А вот о своих вдруг изменившихся сокровенных мечтах рассказывай кому-нибудь другому. Не зря же так долго ломала комедию перед окружающими, пользуясь поразительным внешним сходством с Милой Миланской и пытаясь выдавать себя за нее. Не остановило даже то, что тебя сочли деревенской дурочкой. Но ты психолог по образованию, поэтому знала наверняка: мысли материальны, и если визуализировать свои мечты, посылая соответствующие сигналы во Вселенную, желаемые события в твою жизнь неизменно притянутся. Так и случилось. Поэтому у тебя есть все основания радоваться: эксперимент с психикой удался на славу, ты скоро и в самом деле займешь место знаменитейшей Милы Миланской. И всегда помни: твой Минотавр любит тебя с великой страстью и нежностью, лаской и заботой… И мой тоже. – Троянов посмотрел на нее с таким вожделением, что выступившие было от ужаса на теле Милы мурашки – и те кинулись в панике врассыпную. – Я верю: придет время, полюбишь и ты меня. Потому что столько, сколько я для тебя, никто никогда не сделает.

«Меня похитил маньяк! – думала Люсенька, в изнеможении закрывая глаза и пытаясь не впасть в обморочное состояние. – Алеша, где же ты? Ведь знал, что мне, твоей жене не только перед людьми, но и перед Богом угрожает опасность, так почему не уберег, не защитил?!»

На глазах выступили невольные слезы, когда она вспомнила их венчание в скитской церквушке и счастье, которое у нее было совсем недавно и которое она в мгновение утратила. И снова жизнь представилась дурным сновидением, появилось желание немедленно проснуться.

«Как ни крути, а я действительно грезила о роскошной жизни богатой стервы, играя перед окружающими звездную роль. Правда, обмануть удалось лишь влюбленного Алешу, а бабушка и скитские упорно продолжали считать меня не совсем нормальной. И несмотря ни на что, у меня получилось: я так искусно играла свою роль, что теперь… роль начинает играть меня! Но я же просто шутила!.. А если нет?»

– Привыкай, голуба моя, знакомься со своими новыми хоромами. Успеем еще наговориться. Думаю, что твои слезы от радости, а не от страха. Но тебе бояться нечего, ты в надежных руках. И обратной дороги для тебя нет: или ты идешь со мной, и до конца – тогда останется в живых лишь одна Мила, то есть ты, или – погибнете вы обе. Так распорядись своей непутевой жизнью разумно. А я со своей стороны могу лишь пожелать тебе удачи в выборе правильного решения.

Мила открыла глаза, но не вымолвила ни слова.

– Вот и ладненько, – сделал обнадеживающий для себя вывод Троянов. – Я знал, что ты девочка умная, хоть и не прочь попридуриваться. Значит, мы поладим. Я ненадолго отъеду по делам. На всякий случай информирую: вероятность выбраться отсюда равна нулю – на дверях надежные замки, на окнах решетки, кричать бесполезно, на многие километры вокруг ни души, а прислуга находится в другом конце дома, сюда ей захаживать строго-настрого запрещено. А потому – приятного тебе, детка, времяпрепровождения! Отныне я начинаю называть тебя Милой, чтобы ты быстрее привыкла к своему новому образу.

«Опоздал, отморозок, я давно привыкла: меня в скиту весь год так называли. По просьбе Алеши, которому я заморочила голову, и он, поверив, обещал помочь попавшей в беду звездной Миле Миланской, похищенной сильным влиятельным врагом и отправленной в скит вместо деревенской дурочки Люсеньки. По просьбе бабушки, чтобы скитские зря не раздражали и не выводили из себя ее не совсем здоровую внучку неверием, пока она пытается вылечить единственную кровиночку от душевного расстройства. А я сама так и вовсе уже давно считаю себя не провинциальной Люсенькой, а… Нет, не королевой великосветского бомонда, а просто Милой. Так назвал меня Алеша, когда я на какое-то время потеряла память. Куда же я снова вляпалась со своими дурацкими мечтами!»

– Пока в твоем распоряжении только телевизор. Будешь себя хорошо вести – и бассейн появится, и красивая жизнь, и вообще все, что только душа пожелает. – Троянов вышел из спальни и, миновав гостиную, запер за собой дверь на ключ.

Мила полежала еще немного, прислушиваясь, не вернется ли он, и поднялась. Голова все еще как в тумане, но уже не болит и не кружится, тошнота прошла. Может, потому, что опасность на время отступила? Она оглядела уютную и богато убранную спальню с огромным зеркалом в золотой витиеватой оправе. С прикроватных тумб на нее гордо и словно в недоумении взирали великолепные букеты желтых роз в расписных старинных вазах. Ей даже казалось, что они насмешливо перешептываются: откуда в этой сказочной роскоши этакое убожество?

Она прошлась по другим комнатам: примыкающая к спальне ванная и туалетная, сверкающие позолотой; гостиная с большим телевизором, мягкими удобными креслами и широким диваном; кабинет с книжными шкафами, на письменном столе дорогущий компьютер, скорее всего запароленный, чтобы она не могла им воспользоваться.

В небольшой кухне-столовой ее ожидал накрытый стол со всевозможными яствами, и она почувствовала голод. Налила немного гранатового, цвета крови, сока из графина и, отпив глоток, медленно приступила к еде. Казалось, она не ела целую вечность. В голове ни единой мысли, словно их выветрило сквозняком. Утолив голод, вернулась в спальню и, упав без сил на кровать, провалилась в глубокий крепкий сон без сновидений.