Женская сущность - Кристин Григ

А что, неплохая идея, мечтательно подумала Ник. И тут же одернула себя. Она очень устала. И хотя она любит мужчин и любит секс, но предаваться пустым грезам…

В комнату влетела Пам. Вскрикнув, она бросилась к господину Двенадцать, который посмотрел поверх ее темноволосой головки прямо на Ник.

У Ник учащенно забилось сердце. Глаза у него точно небесно-голубые. На миг их взгляды встретились. Пам обняла его и что-то сказала. Он перевел взгляд на нее… и все кончилось.

Она отвернулась и отошла, сжав в ладони свой стакан. Рука немного дрожала. Это от усталости, подумала она. Слава Богу, рядом никого нет.

Ночь была великолепная. Воздух пронизан ароматом цветов в горшках, стоящих на плитах пола; в небе светила полная луна. Немного душно, но Ник это было по душе.

– Добрый вечер. – Сердце у нее бешено заколотилось.

Она круто обернулась… но это был не он. Нет, это не грек. Высокий. Приятный на вид парень с песочными волосами. Очень цивилизованный. Цивилизованный. Что за странное определение человека, которого не знаешь. Здесь все цивилизованные: женщины в длинных вечерних платьях, мужчины в смокингах. Куда уж цивилизованнее? А вот в том типе, за которым она наблюдала, есть что-то дикое, в нем таится какая-то примитивная сила…

Ник кашлянула и протянула руку.

– Привет. Я Николь Колдер.

– Приятно познакомиться.

– Мне тоже..; если только вы не Татакис. Вы же не Татакис?

– Боже упаси, – засмеялся он. – Меня зовут Нейл Саймон. Я учился в одной школе с Аби Джемалем. А вы его свояченица Николь, да?

Сколько же здесь бродит подходящих, мелькнуло в голове у Ник.

– Точно, – бросила она. – Значит, вы знакомы с его женой. Моей сестрой.

Конечно, знаком. Они поболтали о Лос-Анджелесе, где он живет, и о Нью-Йорке, где живет она. Потом Нейл помолчал, прокашлялся и сказал, что было бы неплохо как-нибудь повидаться, скажем когда он будет в Нью-Йорке по делам.

– С удовольствием, – согласилась Ник, – только я редко бываю дома. Я все время в разъездах.

Нейл перестал улыбаться.

– Да, – бросил он, – я слышал. – И, извинившись, смешался с толпой.

Ник глотнула рома.

Вот так-так. Не хотела быть невежливой, а в результате обхамила человека, не желая того. На самом деле она брякнула первое, что пришло на язык, но, если подумать, это все равно что сказать: «Ах, простите, я сегодня не могу с вами встретиться, потому что хочу помыть голову».

И на старуху бывает проруха. Это не ее вина. Это все ее сестры. Занимались бы лучше своими делами и не совали нос в ее жизнь.

Не следовало, наверное, лететь в такую даль, на эту вечеринку, после того как три месяца изо дня в день она переводила с французского на английский и с английского на французский в этнологической экспедиции с учеными из Парижа и Нью-Йорка, но ей хотелось навестить сестру и ее мужа в день пятилетия их свадьбы и повидать свою племянницу, которой через несколько дней должно исполниться пять годиков. Этот факт ни Пам, ни Чин не отрицали, но кто будет их винить, когда они и через пять лет после свадьбы все еще без ума друг от друга? Если б только Пам не вбила себе в голову, что любовь – это панацея от всех бед.

– Я познакомилась с Чином на такой же вечеринке, – пела она этим утром.

– Я тоже, – подхватила Белл.

Ник вздохнула и снова обвела взглядом гостиную. Пам нигде не было видно. Наверное, воспользовалась первой возможностью и сбежала… Но черноволосый здесь.

Сердце у Николь учащенно забилось.

Сомнений нет. Незнакомец смотрит на нее. Прямо на нее. И, слегка улыбнувшись, начинает пробираться сквозь толпу к ней на террасу…

– Александр!

Глаза у Ник расширились. Громовой голос принадлежал ее шурину, но мужчина, который остановился и поворачивается к нему, не толстенький коротышка.

А двенадцатибалльный красавчик.

Она так и стояла с открытым ртом, глядя, как они обнимаются и смеются.

– Когда ты прилетел, Александр?

Александр. Александр Татакис. У Ник голова пошла кругом. Этот роскошный мужчина и есть тот, с кем хотели познакомить ее сестры? Не жаба, которую брак обратит в принца? Этот высокий, красивый, ошеломляюще сексуального вида человек и есть воплощение их представления о мистере исключительно подходящем?

Только две женщины, пребывающие в затянувшейся эйфории медового месяца, могли додуматься до подобного плана. Из Александра Татакиса такой же супруг, как из нее супруга. Как звучит народная мудрость? Свой свояка видит издалека. Так, кажется? Ей достаточно было одного взгляда на этого человека, чтобы понять: это закоренелый холостяк, то бишь ее поля ягода.

Она быстро отступила в темноту и прикусила губу, чтобы не расхохотаться. Она весь вечер бегает от предполагаемого профессора или фермера, который якобы спит и видит как бы запрячь ее в колесницу семейного рабства, ожидая от нее сытного обеда, после того как она провела изнурительный день за прялкой – или чем там занимаются ее сестры, – а это, оказывается, красивейший из мужчин, какого только ей доводилось встретить.

Видать, от брачной жизни мозги у сестренок набекрень.

Не могут они не понимать, что этот человек никакой не брачный материал. Он так же, как и она, носится со своей свободой как с писаной торбой. Она с ним покрутить не против. На вечер он, пожалуй, сошел бы. Но не больше. Улыбка. Походка. Самовлюбленный, темпераментный… Одним словом, грек. Со всеми мужскими заскоками. Одним словом, мачо.

Ник покачала головой. Только попадись мне Пам и Белл. И их муженьки. Да и мать, которая из кожи вон лезет, чтобы отыскать для нее подходящего мужчину. Она им все за завтраком выложит. Хватит вечно лезть не в свое дело…

– Николь. – Чин промурлыкал ее имя со своим бесподобным аргентинским акцентом.

Ник глубоко вздохнула и обернулась.

– Чин, – спокойно проговорила она, поднявшись на цыпочки и целуя его в щеку. – Прекрасный вечер.

– Это все Пам, – с гордостью ответил Чин.

– Да, она славно поработала.

Чин кивнул, затем сунул руки в карманы брюк и смущенно кашлянул.

– Ты со всеми поздоровалась?

Так вон он куда клонит!

– Да ты что, – с невинным видом проговорила она. – У тебя тут миллион народу. Со всеми разве перездороваешься?

– Ясное дело. Но если бы ты зашла в дом, кое с кем бы познакомилась.

Ник смотрела на обычно невозмутимого шурина. У того даже румянец выступил на смуглых скулах.

– Чин, – строго проговорила она. – Не хочу я встречаться с вашим Александром Татакисом.

– Пам думает…

– Пусть лучше не думает. Во всяком случае, обо мне. – И тут же сменила гнев на милость: – Уж какая я есть, такая есть. Мне и так хорошо.