Демоны прошлой жизни - Екатерина Островская

Францев пожал плечами.

— Да как-то и не поинтересовался. — И посмотрел на бывшего начальника районной ВОХР.

— Ладно, — сказал ему Погудин. — Я сейчас сниму своих людей с оцепления и домой пойду, а то мне все это как-то не по душе.

Участковый обернулся к Павлу:

— А ты что, сейчас в город, а утром опять сюда?

Кудеяров кивнул.

— А смысл? — удивился бывший начальник районного отдела ВОХР. — Зачем тебе мотаться, зря бензин жечь? Только чтобы переночевать в своей постели? Оставайся, у меня домик для гостей есть, банька опять же. Посидим, побеседуем. И ты, Коля, тоже с нами. Вдвоем что за беседа — пустой треп, а вот втроем если, то это уже важный разговор.

— Нет, — покачал головой Францев, — товарищ майор у меня переночует. Нам надо происшествие обсудить, и вообще… У меня уже имеются кое-какие соображения по этому поводу.

Погудин развел руками.

— Ну как знаете, мое дело предложить. — Он шагнул в сторону. И остановился. — Мой совет: побеседуйте с Аленой Сорокиной, она близкая подруга убитой, наверняка многое рассказать может. Она, кстати, появлялась здесь. Минут пять ошивалась, поплакала и ушла.

— Я видел, — махнул рукой участковый. — Хотел подойти и спросить. Но потом подумал, что она, если что-то знала, сама бы подскочила…

Павел не собирался оставаться, но предложение переночевать в городке поступило так внезапно, что он не успел отказаться. Хотя в этом был смысл, зачем ехать домой в пустую квартиру, а потом возвращаться, когда можно не только не тратить время и бензин, но и узнать многое, что может помочь расследованию?

Когда участковый сел в машину, Кудеяров вспомнил:

— Фамилия убитой Сорокина, и подруга ее — тоже Сорокина. Случайно?

— Так они почти родственницы: мужья обеих — родные братья. Хотя Карина уже развелась.

В Ветрогорске Кудеяров был участковым чуть более полугода. Небольшой городок стал первым местом его службы. Да и в полицию Павел попал случайно. Перед самым окончанием университета к Кудеяровым зашел брат Пашкиного отца — полковник полиции, который, сев за накрытый стол, сразу заявил:

— Ну и кем ты теперь будешь, племянничек? Учителем истории? Будешь малолетним идиотам вдалбливать то, что они и знать не хотят. Потом, лет через двадцать, если повезет, назначат тебя директором школы и вообще продыху тебе не дадут: за успеваемостью следи, за ремонтом тоже, денег на ремонт хвать не будет, и ты начнешь с родителей трясти. А если кто из учеников закон нарушит, тебя еще и виноватым назначат. И отчеты еще, бесконечные отчеты… Мое предложение: поступай к нам в полицию. Должность я тебе подыщу, ты постепенно в курс всего вой-дешь. Только учти: ни к себе в отдел не возьму, ни на тепленькое какое местечко не сядешь, а на земле будешь трудиться. Где-нибудь в области, в тихом городке, где преступлений никаких, да и начальство далеко.

Паша посмотрел на родителей, те молчали, очевидно, заранее предупрежденные о таком предложении.

— А с зарплатами как у вас? — осторожно поинтересовалась мама.

— Сейчас все отлично: участковый получает раза в два, а то и в два с половиной раза больше, чем учитель в школе. И опять же уважение народа. А участковые пользуются сейчас особым уважением. Предположим, вышел ты на местный рынок, чтобы за порядком приглядеть, а тебе со всех прилавков — кто баночку грибков, кто огурчиков или колбаски домашней. Брать, конечно, не стоит, но, с другой стороны, тогда уважать не будут. Ведь они — люди эти — рассчитывают, что ты к ним в любое время, хоть в ночь, хоть за полночь, в стужу и в дождь придешь, ежели у них беда. Придешь и поможешь. А так, если отказываешься, значит, потом имеешь право сказать: рабочий день закончился, господа, по всем вопросам в приемные часы во вторник и в четверг. Понятно?

— Конечно, — согласилась мать. — Я тоже грибы мариную, компоты делаю и соседям раздаю.

— Вот, — согласился полковник Кудеяров. — Так и должно быть. Тем более что участковый… Настоящий участковый — это ближе, чем сосед, потому что соседи — они разные бывают, а участковый — он…

— Участковый всегда на посту, — согласился отец Пашки и посмотрел за окно, где накрапывал дождик.

Похоже было, что его сыну подготовили не только должность, но и место службы.

Павел подумал и согласился.

Ветрогорск оказался поселком городского типа, хотя в официальных документах он уже лет тридцать значился городом. Когда-то это была деревушка возле станции — сотни две бревенчатых и щитовых домиков с участками располагались вдоль полотна железной дороги. На участках росли яблони и вишни, стояли парники и просто грядки с морковью и укропом. За поселком проходила автомобильная трасса, только к ней надо было подняться в гору. На горе возле трассы стоял небольшой магазинчик с бетонными, выкрашенными в синий цвет стенами. Универсам народ называл «синим» потому, что официального названия у магазинчика не было. Потом, после того как очередной пленум ЦК КПСС принял решение о развитии сельского хозяйства и создании крупных сельскохозяйственных комплексов, за дорогой построили несколько кирпичных двухэтажных домов на четыре квартиры и несколько блочных пятиэтажек. Потом стали строить девятиэтажки. За всем этим строительством наблюдали жители пристанционного поселка. В новых домах появились новые люди, которые общались только между собой, с теми, что жили у станции, они общаться не хотели и называли их почти презрительно — «станичниками», а сам старый поселок — «станцией». Станичники в ответ придумали новому поселению тоже уничижительное наименование — «Сити», а тех, кто обитал в многоэтажках, соответственно обзывали «ситниками».

Станичники по старой памяти ходили в синий магазин, ситники — в новые универсамы со стеклянными стенами. Универсамов было два: один так и назывался «Сити», а второй — «Нью-сити». Были, разумеется, и маленькие магазинчики, и рынок. Даже два рынка: один в станице — маленький и скучный, а второй — роскошный, разумеется, в Сити, рядом с центральной площадью, Домом культуры и прочими достопримечательностями, главной из которых был памятник спортсмену, бросающему диск. Спортсмен стоял на постаменте и почти ничем не отличался от того самого дискобола, созданного греческим скульптором Мироном две с половиной тысячи лет назад. Оба спортсмена были одинаково мускулисты, только на отечественном дискоболе были трусы. Памятник появился после списания на каком-то стадионе, и когда мускулистого дядьку с диском привезли в Ветрогорск, трусы на нем были динамовские, то есть выкрашенные в синий цвет с белой полоской снизу. Но вскоре дожди смыли краску, и дискобол стал выглядеть почти как древний грек. Иногда на постаменте появлялись некоторые надписи провокационного содержания типа: «Зенит — чемпион!», «Шишова дура» и «Машины не ставить». Памятник в народе называли запросто — «Труселя», и возле него назначались свидания или просто встречи.

За памятником дискоболу располагался Дом культуры, над одним из входов в который была надпись из светящихся вечерами лампочек «дискотека».