Охотники на мамонтов - Сергей Викторович Покровский

речь и понятия были так далеки от наших, что выразить их точно нашим языком почти невозможно. Вот какой приблизительно смысл заключается в пропетой песне:

Я Ло, Мать-матерей племени Красных Лисиц!

Я заклинаю горбатого хумму.

Заклинаю его клыки, уши и все четыре ноги.

Хумма, хумма, пей воду!

Хумма, хумма, иди в гору!

Хумма, хумма, падай в яму!

Хумма, отдай нам твое мясо!

Отдай нам свои бивни и свои кости!

Заклинает тебя Ло, Мать-матерей Красных Лисиц.

Когда песня была пропета, охотники хлопнули в ладоши и схватились за копья. Хумма стоял перед ними живой, косматый и поднимал к небу свой ужасный хобот. Но теперь он был уже им не страшен. Мать-матерей укротила его. Она околдовала его своими чарами. Она связала его силу, и он не мог сделать ни одного шага от той стены, на которой был нарисован. Охотники набрали горсти песку и стали с силой бросать в чудовище. Они метили в него в то место, где концом копья Ао изобразил глаза, оба на одной стороне.

Зачем они делали это?

Нужно было ослепить хумму, чтобы он не мог видеть охотников.

После этого Ао подкрался к хумме и быстро обвел тупым концом копья черту вокруг ослепленного зверя. Круговая черта означала ловушку или, может быть, магическую силу, которая смыкается вокруг зверя. Как только круг замкнулся, охотники опять запели свое заклинание. Они кружились, приседали, подпрыгивали и прихрамывали на оба колена.

Наконец, заклинательный танец кончился. Охотники поочередно воткнули копья в побежденного хумму. Одно из них пронзило глаз, другое — сердце, третье — живот. Этим завершилось все колдовство. Оно отдавало хумму во власть магов-охотников. Они верили, что теперь хумме от них не уйти. Разве только какое-нибудь чужое, еще более сильное заклинание станет на их пути и разрушит магическую власть Матери-матерей.

Преследование

Самое важное для успеха было сделано. Теперь можно было итти дальше. Но раньше охотники сели отдохнуть. Песня, пляски и заклинания сильно их утомили. Пот градом катился по их лицам. Сердце билось, руки и ноги тряслись. Они только что пережили такие чувства, как будто и в самом деле выдержали борьбу с чудовищем и одолели его. Все трое тяжело дышали и отирали ладонями влажные лбы. Потом они вынули из-за пазух запасы пищи и стали есть. Это было мясо молодой сайги, которую удалось убить накануне.

Охотники отгрызали куски крепкими зубами, а иногда перепиливали волокна мускулов и сухожилий острыми осколками кремня. Ели они много. Нужно было утолить голод, успокоиться и собраться с силами, чтобы продолжать путь в поисках добычи.

Тропа, мамонтов привела их к самой реке. Вдруг Волчья Ноздря остановился. Против устья глубокого оврага протянулась песчаная отмель. Вся она была покрыта свежими следами целого стада мамонтов. Здесь хуммы пили, купались, обливали друг друга водой, посыпали себе спины песком, а самки кормили тяжеловесных и неуклюжих слонят. Там и сям по отмели раскиданы были кучи помета.

— Хуммы пили воду, — сказал Ао и хлопнул по плечу Волчью Ноздрю.

Ноздря засмеялся. Он вспомнил: заклинание начиналось словами:

— Хумма, хумма, пей воду!

— Хумма, хумма, иди в гору!

Он подошел к одной из куч, потрогал ее ладонью. Куча была еще тепла. Пар пахучей струйкой поднимался в воздух, словно легкий дымок. Мамонты только что удалились.

Свежие следы вели от реки к оврагу, и скоро тропа зверей стала подниматься наискось кверху, на правый берег оврага.

Ноздря опять засмеялся:

— Хумма, хумма, иди в гору! — бормотал он.

На высоком берегу оврага стеной поднимался осиновый лес. Мамонты проложили тропу по самому краю над обрывом оврага. Тропа была вытоптана крепко. Видно, что стадо было большое, и что звери уже не раз проходили здесь, спускаясь к реке на водопой.

Охотники шли гуськом друг за другом, пока чаща деревьев не стала светлеть. Перед ними открылась выжженная широкая поляна, покрытая низким кустарником. Кое-где на ней торчали черные стволы горелого леса.

Несколько лет тому назад, в жаркую погоду, разыгралась гроза. Ударила молния в сухую ель. Дерево вспыхнуло, как свеча, от него загорелись кучи валежника. Ветер раздул лесной пожар. Большой участок выгорел дотла, пока огонь не был залит ливнем. Среди черных пней выросли высокие травы и ягодные кустарники. Летом густыми чащами поднимались тут целые полчища цветущих кипреев, кустилась земляника.

Охотники успели сделать только несколько шагов, как вдруг из-за кустов показалось стадо мамонтов. Здесь были и старые, и молодые. Совсем маленькие — приплод этого лета — жались к волосатым матерям. Хуммы мирно паслись среди кустов под охраной огромных клыкастых самцов. Старики угрюмо стояли по краям, как коричнево-бурые холмы. Они медленно шевелили мохнатыми ушами. А огромные хоботы их качались, как маятники гигантских часов.

Толстые слонихи держались в середине со своими детенышами и заботливо подзывали их, когда те пробовали отойти в сторону. Матери попискивали при этом тоненькими скрипучими голосами, похожими на слабый поросячий визг. И странно было слышать, когда такие звуки исходили от этих колоссальных и неповоротливых туш. Мохнатые горбы их были теперь не так высоки, как это бывает у них осенью. На обильных летних кормах мамонты сильно жиреют, и горбы их превращаются в настоящие мешки, туго набитые салом.

Охотники жадно смотрели на мохнатых великанов. У Волчьей Ноздри глаза сверкали, как у голодного волка. Он облизывался, как собака на жирную кость, и со смаком глотал набегавшую слюну.

Вдоволь насмотревшись, Волчья Ноздря толкнул тихонько локтем сперва одного, потом другого соседа и знаками показал, чтобы они шли за ним. Осторожно и низко пригибаясь, они почти доползли до края оврага, спустились вниз до самого ручья и здесь на глыбах известняка устроили совещание.

Они решили гнать мамонтов поближе к селению Красных Лисиц, к обрывистым берегам Большой реки, где для них давно уже приготовлена ловушка.

Погнать мамонтов! Три дикаря, одетые в меховые мешки, говорили об этом так просто, как будто это было стадо робких косуль.

Большерогие торфяные олени в ужасе шарахались в чащу, когда на лесной тропе показалась гигантская фигура вожака мамонтов. Могучие зубры и бизоны уступали им дорогу. Огромный серый пещерный и бурый лесной медведи не решались вступать в бой со взрослым хуммой. Даже свирепый северный носорог при всей злобности своего характера предпочитал не встречаться с чудовищными клыками хуммов.

Откуда же