Он меня погубит - Оливия Лейк

– А вот и они, – услышала низкий и громкий голос отца, который беседовал с двумя мужчинами, лиц которых не разглядеть – мелкие светлячки-фонарики ослепляли. – С моей женой, Джоанной, вы уж знакомы, а вот и дочь.

Они подошли достаточно близко, я едва сдержала потрясенный вздох. Этого не может быть! Марк?!

– Эта моя дочь – Мелена, – отец нахмурился, заметив мою нерасторопность – я должна вести себя как настоящая хозяйка. – Мелена, – с нажимом произнес, – Это Грей и Марк Нортманы, наши партнеры.

– Очень приятно, – выдавила я, подавая руку.

– Поздравляю с днем рождения, юная леди, – старший из братьев галантно поцеловал мне руку. А вот высокий лоб Марка прорезала напряженная морщинка.

Только не выдавай! – мысленно молила я. Он, заметив мою растерянность, подыграл, делая вид, что мы незнакомы.

– У вас красивое имя, Мелена, – его губы, сухие и теплые, легко коснулись руки, а горячо стало в душе. Я затрепетала, опуская глаза, пряча за смущением радость от негаданной встречи. Как после такого не поверить в судьбу?!

Оркестр заиграл вальс, и Марк повернулся к отцу:

– Вы позволите?

Отец благосклонно кивнул, позволяя увести меня на площадку для танцев.

– Просто Мелена, значит? – с ироничной улыбкой поинтересовался Марк и плавно повел меня в танце.

– Прости, просто… – я замялась, прежде чем искренне признаться: – Если папа узнает, что я села в машину к незнакомцу… – я не договорила: почему-то мне показалось, что Марк и так все понял.

– Ты боишься его?

– С чего ты взял?

– По глазам прочитал.

– Отец, он… он… – подбирала слова я. Тиран, деспот, диктатор, манипулятор – все ему подходило. – Он – тяжелый человек и иногда пугает меня.

Марк опустил голову, внимательно изучая мое лицо. Кажется, его удивила моя откровенность, но мне хотелось довериться ему. Не знаю почему, просто хотелось. Возможно, потому что он казался надежным и сильным – я едва до плеча ему доставала даже на каблуках. А еще его горячие ладони обжигали даже через платье.

– Не думал, что у Гордона может быть такая дочь, – задумчиво проговорил, очаровывая серым туманом, которым светились его глаза. Кажется, я схожу с ума.

– Какая такая?

Марк загадочно улыбнулся:

– Такая хорошая девочка.

Это было насмешкой, доброй, но все же. Увы, он считал меня всего лишь милым ребенком.

Музыка погасла, как упавшая звезда, и отец театральным взмахом руки остановил оркестр. Он благодарил гостей, улыбался и шутил, но я не слушала, совсем не слушала: моя кожа до сих пор горела от целомудренных прикосновений случайного знакомого, который оказался совсем неслучайным человеком. По крайней мере для меня.

– Что? – переспросила я, когда мама подтолкнула к сцене. Я так размечталась, что не услышала, что папа желал послушать мою игру на фортепиано. Мне надлежало сыграть Шопена, но так захотелось удивить Марка, что я, откинув клап, заиграла первые аккорды «Listen to your heart», когда пришло время я запела. У меня было чистое и правильное сопрано, которое украшало любую композицию – по крайней мере мне так говорила миссис Харрис. Мне хотелось опровергнуть мнение, что я правильная, тихая и послушная, хотя, в общем-то, так и было. Пальцы порхали по клавишам, а слова лились легко, из самого сердца. Никогда я не испытывала такого удовольствия от музыки. На меня смотрел, меня слушал… мужчина.

Последние аккорды заглушили бурные аплодисменты, вероятно, поэтому отец все же выдал сухую улыбку, но взгляд все равно обещал долгий и тяжелый разговор. Я ведь ослушалась, а папа не любил сюрпризов…

– Я не приготовил подарка, – улыбнулся Марк, когда мы неспешно брели по тихой аллее, укрытые стеной могучих кипарисов, вдали от праздничной суеты. Он нагнулся и, сорвав травинку, вручил мне.

Я удивлялась, что Марк, красивый молодой мужчина, возится со мной, вчерашней школьницей, но было приятно, поэтому я решилась:

– Не подумай, что я распущенная, но… – резко остановилась, поворачиваясь к нему, пока смелость не покинула: – Меня никогда не целовали, и я хотела, чтобы это был ты.

Марк удивленно вздернул бровь, но больше ничем не выдал, что мой напор ошеломил его. Подошел близко, обдавая свежим ароматом океанского бриза, которым пахла его кожа. Взял двумя пальцами за подбородок, проводя большим по нижней губе, чуть оттягивая ее.

– Уверена? – гипнотическим шепотом спросил.

– Да, – тихо выдохнула, дрожа всем телом: от страха и предвкушения.

Марк обвил мою талию и привлек к груди, размазывая меня о гладкую ткань белоснежной сорочки. Зарылся пальцами в волосы, прихватывая у корней, задирая голову. Его губы были мягкими, а поцелуи жесткими и настойчивыми. Он не знакомил меня с миром плотских удовольствий, он толкал в них, заставляя тянуться к нему, обнимать за широкие плечи, чтобы не утонуть, не разбиться об острые камни реальности, не лишиться своего воздуха. Сейчас он у нас один на двоих.

– Мелена, – шепнул он, коснувшись моих ягодиц, сжал и впечатался в меня бедрами. Я испуганно уперлась руками в плечи, страшась его реакции, но больше своей – низ живота налился истомой и невыносимым тянущим чувством.

Я пошатнулась, когда он резко отступил и низким голосом прорычал:

– Беги, малышка Мелена.

– Но…

– Беги, я сказал.

Я побежала – слишком опасно сузились его глаза: в них что-то бурлило и накалялось, грозясь снести все на своем пути.

Я бежала вдоль аллей и тихих пустынных беседок, клумб с пышными розами и высоких зарослей кустарника. Остановившись, пригладила волосы и отдышалась, успокаивая сумасшедшее сердце. Музыка доносилась сюда фоном, чем-то абстрактными, а вот стоны, женские, тягучие, были вполне реальными. Я понимала, что не должна подглядывать за расслабившимися гостями, но меня влек хриплый, едва слышный шепот. Нет, этого не может быть…

Я заглянула за поворот небольшого лабиринта из высоких зарослей барбариса и зажала рот рукой – мама?! Я видела стройные загорелые бедра, обвивавшие талию Грея Нортмана. Слышала порочные запретные звуки секса. Ее мольбы не останавливаться.

Я попятилась назад, убегая в противоположную сторону. Мама изменяет отцу?! Боже, как она могла?! Если он узнает… Мне даже подумать страшно, что сделает. Как она может так рисковать? Нами рисковать! Да, это было малодушно, но меня не беспокоила честь отца. Я боялась, что будет со мной и с ней, если об этом станет известно! Ох, мама…

Оставшиеся до праздничного фейерверка полчаса я была сама не своя: рассеянная и усталая. Даже первый поцелуй и вспышки желания ушли на второй план, уступив место страху. Страсть была для меня неизведанной, а вот страх перед отцом и его яростью знаком.

По чернильному небу разливались яркие вспышки, складываясь в красивые узоры, а я только мечтала, чтобы все поскорее закончилось. Хотела пережить, переварить этот день, полны открытий – не все из них приятные.