Грехи матери - Даниэла Стил

Сорокашестилетний Филипп отличался серьезностью, как и его отец Джо, – бухгалтер по профессии, в свое время скромно, оставаясь в тени, помогавший Оливии в бизнесе. Филипп унаследовал его аккуратность и надежность, но не материнский творческий дух и огонь.

Джон (ему шел сорок второй год) со своим талантом и увлечениями был ближе к Оливии: он с энтузиазмом создавал новый дизайн продукции, которую компания предлагала миру. Свой громадный талант он щедро дарил «Фабрике», не переставая мечтать о том, чтобы целиком посвятить себя живописи. Оба сына стали неотъемлемой частью системы, движущей силой которой, однако, даже в свои шестьдесят девять лет являлась их мать. «Фабрика» по-прежнему оставалась семейным бизнесом, хотя за долгие годы возникало много возможностей продать его или принять новых партнеров. Оливия же не допускала даже мысли такой, хотя Филиппу казались весьма заманчивыми некоторые предложения, поступавшие в последние годы. Мать настаивала на том, чтобы «Фабрика» с разветвленной сетью магазинов по всему миру принадлежала только семье, и была намерена сохранить статус фирмы без изменений.

Компания переживала бум и стремительно росла, и Оливия хотела, чтобы при ее жизни у руля своего корабля стояли Грейсоны. Обе ее дочери не интересовались бизнесом, но она знала, что когда-нибудь сыновья его возглавят, и хорошо их к этому подготовила. Она была уверена, что вместе им удастся поддерживать построенную ею империю, впрочем, пока она вовсе не собиралась уходить на пенсию или в отставку. Оливия Грейсон по-прежнему была в полном порядке, управляла «Фабрикой» и колесила по миру, как и последние пятьдесят два года. Не было заметно, чтобы она сбавила обороты: ее идеи были, как всегда, удивительными, новаторскими, и выглядела она на десять лет моложе своих лет. Такой естественной красотой, жизнелюбием и энергией могли похвастаться далеко не все гораздо более молодые люди.

В своей обычной спокойной манере Оливия провела совещание и закончила его вскоре после полудня. Они обсудили все вопросы, включая сложную ситуацию с некоторыми поставщиками, – фабриками в Индии и Китае. Филипп заботился прежде всего о балансе компании, который был лучше, чем когда-либо. Товары, продаваемые фирмой по всему миру по неправдоподобно низким ценам, приносили громадные прибыли.

Оливия же всегда хотела, чтобы работа их предприятий была безупречна. В то утро Филипп заверил всех еще раз, что руководству компании, может быть, и не всё известно об азиатских фабриках, но фирма пользуется услугами надежного аудитора. По его мнению, придраться не к чему, а деньги, которые получают поставщики, обеспечивают процент, приносящий выгоду уже многие годы. Такова была модель этого бизнеса, которой конкуренты завидовали и которую никак не могли скопировать, – Оливия творила чудеса.

Джон в то утро представил ряд новых образцов, которые, по мнению всех участников совещания, имели хорошие шансы на высокий спрос у покупателей в ближайшее время. «Фабрика» опережала все тенденции и угадывала тренды: что будет продаваться и каковы пожелания клиентов – прежде чем те сами о них узнавали. У Джона было бесподобное чувство формы и цвета. «Фабрика» формировала спрос и затем удовлетворяла его. Ее финансовые результаты из года в год улучшались.

Оливия знала, что ее покойный муж Джо был бы горд за жену, ведь при жизни он благоговел перед нею. Он был для нее идеальным спутником и нисколько не удивлялся и не осуждал, когда их совместно взращиваемый бизнес отвлекал ее от семьи. Они оба знали, что ее занятость неизбежна, где бы она ни находилась: в командировках или дома. У Джо, напротив, был более предсказуемый график работы и меньшая финансовая ответственность в компании. Будучи бухгалтером по образованию, он дорос до должности финансового директора, а после его смерти эту должность занял Филипп. Мать Оливии, Мэрибел, отошла от дел, чтобы заниматься внуками, вскоре после рождения Филиппа. Эта роль подходила ей гораздо лучше хотя бы потому, что была менее нервной. К тому времени бизнес в руках Оливии и Джо так разросся, что стал ей не по силам. Оливия была двигателем «Фабрики» и легко несла на своих плечах груз ответственности, хотя жертвовала ради этого временем, которое могла бы посвящать детям. Становясь старше, она старалась восполнить этот пробел, особенно последние четырнадцать лет, после скоропостижной смерти мужа. Он умер в шестьдесят от сердечного приступа, когда Оливия была в командировке, – инспектировала новые фабрики на Филиппинах.

Смерть Джо нанесла Оливии и детям страшный удар. С тех пор она стала уделять домашним больше внимания и взяла за правило каждый год устраивать себе отпуск с детьми и внуками. Она их любила, всегда любила, как и мужа, но бизнес она тоже не могла оставить. «Фабрика» была ее страстью, даже жизнью, всепожирающим вечным огнем, который и поглощал, и поддерживал ее. Джо это понимал и никогда не возражал. Дети понимали, но не все с этим одинаково мирились.

В то утро на заседании совета директоров присутствовал старший юрисконсульт компании Питер Уильямс – для обсуждения некоторых вопросов, поднятых Филиппом, в частности, о том, как отразится на финансах компании возможное решение переключиться с азиатских фабрик на европейские, деятельность которых была более прозрачной. Все в руководстве компании знали, что это могло неблагоприятно сказаться на ее балансе, Филипп не рекомендовал этого делать. Оливия пригласила на совещание Уильямса, и Питер озвучил свое, как всегда, выверенное и тщательно взвешенное мнение. Она советовалась с ним по многим вопросам и всегда получала мудрые советы. Он был по натуре консервативен, но прагматичен и творчески подходил к поиску решений в порой скользких юридических вопросах – а они неизбежно возникали в таком крупном бизнесе, какой вели Грейсоны. Питер испытывал колоссальное уважение к Оливии и последние двадцать лет отдавал «Фабрике» львиную долю своего времени. Он никогда не жаловался на жертвы, принесенные ей в ущерб личной жизни, и на то, что долгие часы ему приходилось посвящать фирме. Он всегда искренне восхищался этим бизнесом и женщиной, которая его вела.

– Что ты думаешь о совещании? – спросила Оливия, пока они вместе ждали лифт.

Сыновья задержались в зале заседаний, а ей надо было возвращаться в свой кабинет. Питер спешил в собственный офис, который находился недалеко от «Фабрики», – резиденции своего самого крупного клиента, Питер часто бывал в этом здании. Оливия перенесла головную контору в Нью-Йорк из пригородов Бостона сорок лет назад. Ее дети выросли в Нью-Йорке. Когда Грейсоны открыли филиалы в Нью-Джерси, Чикаго и Коннектикуте, а также на Лонг-Айленде, Нью-Йорк стал для них более удобным местом, чем сонный пригород Бостона. Когда деятельность фирмы распространилась на юг, Средний Запад и Западное побережье, а потом и вышла за рубежи Штатов, местонахождение штаб-квартиры в Нью-Йорке обрело еще больший смысл. Их офис занимал целое здание на Парк-авеню, а склады находились не только в стране, но и в Азии, Южной Америке и Европе. Их магазины работали по всему миру уже более тридцати лет. Оливия ценила старые торговые точки и не закрывала их, а лишь добавляла бесчисленное количество новых. Теперь у них было почти сто магазинов по всему миру, и каждый приносил прибыль и развивался. Оливия за все прошедшие годы сделала мало ошибок, а если и делала, то быстро исправляла.