Любовник богини - Елена Арсеньева

Все началось первой же ночью. Не отвечая ни на один вопрос,не поддерживая попыток иноземца сплести в единое целое обрывки недавно изученногохинди, приправленного полузабытым университетским сан скритом, молчаливыеслуги, все одеяние которых составляли лишь полоски ткани округ чресл, поприказу черноглазого повлекли пленника во дворец и, не дав насладитьсясозерцанием роскошного убранства, втолкнули в розовую мраморную залу с большимуглублением в полу. Углубление было заполнено водой, и, когда пленника опустилив эту душистую теплоту, ему почудилось, будто он попал прямиком в рай.

Глупец! Он еще не знал, что очутился в аду!..

Слуги отступили от бассейна и стали вокруг, сложив на грудируки и не сводя глаз с разнежившегося чужеземца.

Послышалось легкое шлепанье босых ног, и в круг мужчин вошласмуглая девушка с черными волосами, закрученными на затылке. На запястьях ищиколотках у нее были надеты тонкие серебряные браслеты, и они составляли всеее одеяние. Судорожно сглотнув, пленник уставился на ее нежный живот, подкоторым не было привычного темного треугольничка. Ее сокровенное было лишенорастительности, и пленник на некоторое время всерьез предался размышлениям,удалены ли волосы насильственно или же здешние красавицы такими гладенькимирождаются. Он знал, что у некоторых северных народов женщины совершенно лишеныволос на теле, однако видел такую даму впервые. Пожалуй, именно даму — юнойдевушкой назвать ее было нельзя: слишком зрелыми, полновесными были ее груди,слишком густо, вызывающе накрашено лицо, да и смелость, с какой она скользнулав водоем к нагому мужчине, наводила на мысль об опытности. И о бесстыдстве, ибопроисходило сие под пристальными взорами стражи.

Пленник нервически поджал колени к подбородку, скрываяпризнаки своего волнения, однако нескромница и не собиралась его ласкать. Онавзяла лежащий на краю бассейна ком какой-то мягкой ткани и знаком показала, чтохочет помыть пленнику спину.

А, так сия бесстыжая была всего лишь банщицей! Ну что ж,коли так… Он, приободрясь, повернулся спиной — и довольно улыбнулся, когдапочувствовал, как сильные руки растирают усталую кожу. Так и быть, пускай уждевка потрет ему спину, а спереди он сам себя помоет. Не хватало еще…

И тут мысли его прервались, потому что проворные рукибанщицы принялись растирать его грудь, а ее твердые груди тесно прижались к егоспине.

О господи! Он замер, не в силах оттолкнуть ее, ощущаятолько, как поводит она плечами, прижимаясь все теснее, а потом и живот ее, инагое межножье прильнули к его ягодицам. Пленник едва не вскрикнул.

Она приставала к нему! Она нагло, откровенно приставала кнему на глазах доброго десятка посторонних мужиков, равнодушно глазевших вбассейн!

В зале было сумрачно, и пленник от души надеялся, что имвидно не все, творившееся под водой. Он изо всех сил старался удержать на лицемаску равнодушия, но из-за грохота крови в ушах почти ничего не слышал, да иперед глазами все плыло, плыло…

Окаянная девка меж тем оказалась еще большей развратницей,чем можно было предположить. Она перестала притворяться банщицей, отбросила исвою тряпицу, и всякий стыд и принялась щекотать купающегося не хуже заправскойрусалки.

Но нет, это была вовсе не та щекотка, от которой человекаскручивают судороги неостановимого хохота.

Только теперь пленник понял, что попавшие в цепкие рукирусалок умирают вовсе не от смеха! Она гладила его, терла, щипала, онапоцарапывала ноготками его соски, она разминала ему живот, а потом руки еевнезапно скользнули вниз, стиснули изнемогающее от нетерпения мужское естество— и пленник с хриплым стоном судорожно извергся в дерзкую ладонь…

Тотчас он был отпущен. Девушка проворно выскочила избассейна и стала перед черноглазым, склонив голову и сложив свои распутныеладошки в молящем жесте. Почти не размыкая узкого рта, черноглазый что топроговорил… нет, буркнул с отвращением. Девушка гибко склонилась к его ногам,выпрямилась и ускользнула, а темный взор обратился к пленнику.

Не таким уж непроницаемым был сейчас этот взор!

В нем явственно читалось презрение, и пленник так и вспыхнулот злости.

Какого черта?! Почему этот разбойник позволяет себе так нанего смотреть?! Что он такого сделал? Поглядеть еще, как заплясал, задергалсябы этот черноглазый черт, когда сия бесстыдница схватила бы его своимипроворными пальчиками за… вот именно, за это самое! Причем совершенно очевидно,что девка действовала по его приказанию. За что же он на нее так злобно рыкнул?Или ожидал, что пленник оттолкнет ее?

Будет сидеть с вялым, скучающим выражением лица, в то времякак сия искусная музыкантша перебирает лады?

Да, конечно! После трехмесячного воздержания какая оборонавыдержала бы? Он, слава богу, не кастрат!

Очевидно, туземец почуял, о чем думает пленник, потому чтовзор его вновь сделался холоден и таинственен. Он подал знак. Стражи вытянулииноземца Из воды, накинули на него какую-то ряднинку, повлекли за собой. Напленника вдруг навалилась страшная усталость, ноги его заплетались, и он едватащился сквозь череду покоев, почти не видя окружающего. Наконец его ввели взал с одним только ложем под балдахином. Со стоном наслаждения пленникпростерся на мягких пуховых перинах. И только утром обнаружил, что руки и ногиего закованы.

Что хуже всего, ему никак не удавалось взять в толк, к чемувсе это деется. Зачем его держат в цепях на этом роскошном ложе, в этомподавляющем своей красотою покое: ослепительной белизны стены с панелями,покрытыми мозаикой — гирляндами прелестнейших цветов из драгоценных камней?Конечно, его развязывали: попить, поесть, искупаться (девку в бассейн больше неприсылали). Поначалу он только и чаял вырваться, раскидать стражу, сбежать, но…Когда начинал буянить, вся эта смуглокожая братия наваливалась со всех сторон.С первого раза он их всех разнес по зауголочкам, так что они сделались умнее:один неуловимым, рассчитанным движением накидывал на горло бунтовщика платок итаково-то брал за хрип, что надо было выбирать: или полечь тотчас же, тут же,ни за что ни про что, или отступить перед явно превосходящими силами противника— покуда отступить. Ну, приходилось отступать… для того чтобы вороги вволюнатешились своими извращенными причудами.