Капкан для оборотня - Валерий Иванов-Смоленский

— В гостиницу «Белокаменский приют».

— Садитесь, довезу.

Человек с пакетом попытался открыть заднюю дверцу машины, но она не поддавалась.

— Там замок не работает, — спокойно сообщил водитель и кивнул на переднее сидение, — садитесь сюда.

Мужчина устроился впереди, рядом с водителем. Машина тронулась с места. В салоне громко играла музыка.

За спиной мужчины с пакетом внезапно возник чей-то темный силуэт. Две руки в тонких кожаных перчатках молниеносно набросили на шею впереди сидящего человека тонкую стальную удавку. При резком рывке за концы удавки послышался сухой металлический стрекот.

Мужчина, сидящий на переднем месте, дернулся всем телом, протянул руки к горлу, но почти сразу же обмяк. Тело содрогнулось в конвульсиях. Водитель правой рукой попытался удержать его от падения и прислонил к боковой дверце.

Машина, не останавливаясь, мчалась по вечерней улице. В салоне так же громко продолжала звучать музыка. Через минуты полторы тот, кто сидел сзади, нажал на кнопочку в основании стальной удавки. Вновь послышался металлический стрекот, и удавка разжалась на шее мертвеца.

Сидящий сзади бережно снял ее и пробормотал:

— Хорошая штука, еще пригодится.

На внутренней поверхности петли удавки, которую он крутил в руках, были прикреплены четыре тонких стальных шипа, с которых стекали капельки крови.

Водитель сделал музыку потише.

— Слушай, — он слегка обернулся назад, — а чего это он так сразу… Не особо-то и дергался, а?.. Я как-то в документальном кино видел, как вешают. Так минуту, точно, ногами дрыгают, хрипят.

— Секрет фирмы, — тихо и зловеще засмеялся мужчина сзади, — но тебе, так и быть, скажу. Шипы смазаны специальным парализатором, это вытяжка из змеиного яда лафити. Иранская гадюка так называется… И сразу наступает паралич мышц, а потом — обычная асфиксия…

— И силы много не надо… — продолжал рассуждать водитель.

— Удавка затягивается практически сама, и растянуть ее невозможно, — довольным тоном произнес мужчина сзади, — в ней есть такая специальная стопорная дорожка, которая убирается нажатием кнопочки.

— Я видал как-то такие гонконгские наручники, — сообщил водитель, — разовые, из каких-то прочных полимеров… Без всяких ключей. И — никаких кнопочек, специальными щипчиками их только можно перекусить.

Убийца молча, аккуратно сложил кольцо удавки в темную плоскую шкатулку.

Машина мчалась уже через ночной мрак за городом.

Водитель покосился на прислоненного к дверце мертвеца и сделал музыку еще громче.

— Здесь какой-то пакет, — заметил он.

— Давай-ка его сюда, — произнес второй мужчина, — посмотрю, что там.

Он взял пакет, вытащил оттуда бумаги и при свете маленького фонарика стал их изучать.

— Любопытно, очень любопытно, — вполголоса пробормотал он, а затем громко, водителю — интересные документики, надо срочно показать шефу…

— Вот закончим с ним, — водитель кивнул на мертвеца, — тогда и покажешь.

Машина свернула на боковую дорогу и через некоторое время в лучах фар блеснула широкая лента реки…

* * *

В просторной комнате, с обстановкой, носящей некоторый налет деревенского быта, за крепким дубовым столом сидели двое пожилых мужчин — обоим было лет под шестьдесят.

Первый, среднего роста, с крупной лысой головой, на которой лишь возле ушей пушились кустики седых волос, был обладателем упрямо торчащего подбородка, а холодные немигающие глаза его говорили о своенравии и властности.

Второй мужчина был высок и сутул, с мощным торсом и лицом, побывавшим в изрядных переделках. Несколько кривых шрамов, надорванное ухо и сломанный искривленный нос заявляли о буйном нраве их владельца. Глаза застыли в вечном недоверчивом прищуре.

Руки обоих были покрыты синими блатными татуировками.

— Беспредел какой-то, — хриплым голосом с возмущением произнес высокий, — что Анвару скажем? Кто бойцов замочил?

— А он спросил нас, когда их посылал? — сипло возразил лысый, — ответь, Боцман, спросил? Или, может, тебе лично маляву задвинул?

— А чего ему… — неуверенно произнес сутулый верзила, — на своей-то территории… Ты осьминогом-то на меня не при…

— Была его! — отрезал лысый, — была, да…

Внезапно открылась дверь, и зашел высокий, средних лет мужчина с атлетической фигурой и несколько узким лицом. Он молча посмотрел на лысого.

— Говори, Авдей, — просипел тот, — что там сорока на хвосте принесла?

— Пусто, — атлет пожал плечами, — непонятка для всех… Кто завалил? Несознанка какая-то…

— Может, меж собой заварились… — предположил верзила.

— Нет, — уверенно возразил атлет, — в ментовке говорят, что стволы чистые — никто из них не стрелял.

— Рой землю, Авдей, — повелительно приказал лысый, — обшмонай все курятники, все хазы, кто-то ж должен знать. А где Тиша?

— В область уехал, — буркнул атлет.

— Чего-чего? — с подозрением спрашивает лысый, — это к Анвару, что ль?

— Нет. Говорят, девка у него сбежала, — усмехнулся атлет, — так искать поехал.

— Ну-ну, — недоверчиво процедил лысый сквозь зубы.

— Слушай, Косарь! — предложил верзила, — может, маляву Анвару зарядим?

— Еще чего… — презрительно скривился лысый, — сам пусть спросит…

Две глубоких длинных морщины, избороздившие его лицо от основания носа до уголков губ, придавали ему весьма зловещий вид.

— Иди, Авдей, — повторил он с нажимом, — шелупонь потряси, по низам…

* * *

В современной, хорошо обставленной квартире, на кухне стояли друг против друга и оживленно разговаривали двое усатых мужчин среднего возраста и, как сейчас принято говорить, «кавказской национальности».

Один из них, с большим горбатым носом и черными, подернутыми сединой, волосами, весьма походил на грузина. В руке он держал стакан с виноградным соком, из которого изредка прихлебывал во время разговора.

Второй, с точеными кавказскими чертами лица, больше напоминал чеченца.

— Предъяву надо, — горячился второй, — вазму сваих, паеду: разбираться нада…

— Каму предиаву? — спокойно спросил «грузин», — нэ спэши, Муса. Куда паедышь… Чи-то скажешь? Кто лудэй убил, да?

— Косару! — гневно воскликнул второй, — его зона, да? Пуст и атветыт!

— Нэт. Мусара сначала отвэтят: кто? — первый резко ткнул пальцем в пространство, — а патом мы прыдем и скажем: ты лудэй убил! И будэм рэзать, как барана, да…

Он, распалившись, дугообразным движением провел ладонью возле своего горла…