Ангел Смерти - Юлия Алейникова

Все шло гладко. Анатолий поздно возвращался домой, она не лезла к мужу с вопросами, старалась вообще пореже обращаться к нему. Детям Лена объяснила, что в больнице идет министерская проверка, поэтому папа задерживается допоздна на работе и к нему лучше не приставать. Постепенно Лена успокоилась. Все шло своим чередом, пока спустя две недели она не заглянула в ящик секретера, куда муж клал два раза в месяц деньги на хозяйственные нужды, и не обнаружила там тех самых сорока тысяч и ни копейкой больше.

Это было почти втрое меньше, чем сумма их обычного месячного бюджета. Лена задумалась. А может, она слишком легкомысленно отнеслась к происходящему? А вдруг все это вовсе не шутка? Вдруг Анатолий действительно решил развестись? Как бы абсурдно это ни звучало.

Лене вспомнились ее разведенные подруги и приятельницы, в одиночку тянувшие детей на жалкие алименты. Она всегда им сочувствовала, но в душе с неким затаенным самодовольным превосходством считала их неудачницами, не сумевшими удержать в доме мужей, создать подходящую атмосферу в семье. Обеспечить мужу комфортный уют. Теперь, вспоминая свои глупые, горделивые, недостойные мысли, она даже покраснела. Оказывается, сколько ни старайся создавать «уют и атмосферу», от подобных несчастий не застрахован никто. Даже она! Но сейчас ее мысли были заняты не столько самобичеванием, сколько воспоминаниями о постоянном финансовом цейтноте у подруг-разведенок. Денег в таких семьях всегда катастрофически не хватало. О господи! А ведь и Полина, и Никита, какими бы воспитанными они ни были, ужасно избалованы. К тому же им нужны репетиторы, иностранные языки, одежда, всякие там гаджеты… Они привыкли уезжать на отдых в Европу…

Европа! Лена вздохнула. Она уже начала разрабатывать маршрут, по которому они должны были поехать путешествовать этим летом. Составила список достопримечательностей, которые им следовало осмотреть, и ресторанов, в которых стоило пообедать. Теперь ничего этого не будет.

А образование? Еще недавно они с Толиком говорили о том, что детей нужно отправить учиться за границу. Толик предлагал Америку, Лена – Европу. Европа ближе, туда можно примчаться на помощь детям в любую минуту… Но теперь ни о какой Европе и речи быть не могло. Или Анатолий будет оплачивать их учебу отдельно? А если он не захочет этого делать?..

– Господи, ну почему он решил со мной развестись?! – Этот вопрос, заданный Леной самой себе вслух, помог ей сосредоточиться на самом главном. До сих пор размышляя о причинах его решения, она копалась в себе, придумывала оправдания его поступку, списывая все на гормоны, перестройку организма, нервные перегрузки; вспоминала всю их совместную жизнь, копалась в мелочах, но теперь ей впервые пришла мысль о том, что причина-то может быть и в другом. Не в их общей жизни. Мужья ее подруг всегда уходили из семьи к другой женщине. – О господи!..

Лена вскочила. Официально рабочий день мужа заканчивался в шесть часов вечера. Сейчас было четыре. Лена привела себя в порядок, дождалась детей, накормила их, проводила на занятия и выскочила из дома.

Машину она не водила, считала это чисто мужским занятием, предпочитая ездить на работу на общественном транспорте, изредка – на такси, а за продуктами они ездили вместе с Толиком. Но сегодня, когда время поджимало, она пожалела о своих предрассудках. Теперь, в ее новой жизни, машина им понадобится.

Анатолий Игоревич вышел из дверей больницы под руку с высокой стройной блондинкой в короткой норковой шубке и в высоких сапогах на шпильке. Мэрилин Монро с мозгами. Так определила типаж своей соперницы Лена. Увиденное ее ужаснуло. Ее муж, ее Толик, изменил ей! Нет!.. Еще хуже!.. Он предал ее, бросил ради другой женщины! Лена почувствовала такую горечь, обиду и опустошенность, что не заметила, как привалилась к красной кирпичной стене больницы и зарыдала в голос. Она стояла и ревела… Может быть, час, а может, и дольше. Никто не обращал на нее внимания. Она стояла за углом корпуса, в стороне от основной аллеи, и никто, кажется, не видел ни ее горя, ни ее унижения. А потом она поехала домой и всю дорогу думала: что же ей дальше делать? Как теперь жить?

Как он мог?! Этот вопрос бесконечно, сотни, тысячи раз возникал в ее голове – и не находилось на него ответа. Как ей теперь жить? Что делать? Куда возить детей на отдых? Как выезжать без машины на дачу? Что она скажет знакомым? Родителям? Друзьям?..

Она вспомнила всех их знакомых, которые так любили бывать у них в доме, хвалили ее как хозяйку, делали комплименты их семье, завидовали, ненавидели, презирали. Да, да! Раньше она, ослепленная собственным самодовольством, ничего этого не понимала, но теперь! Боже, какой стыд! «Лучше бы он умер, чем… так!» – в отчаянии подумала Лена. Ведь тогда она бы осталась всеми уважаемой вдовой. Ее бы жалели, ей бы помогали, сочувствовали. Конечно, тогда она лишилась бы тех самых сорока тысяч в месяц, зато сохранила бы самоуважение. К тому же у них, точнее у мужа, на счетах в разных банках – он не любил хранить деньги в одном месте – имелись значительные накопления. Господи! А ведь у нее даже на черный день ничего нет! Она так безгранично ему доверяла! Была так в нем уверена!

«Предатель! Мерзавец! Чтоб он сдох!..» Черные, неведомые ей прежде слова и мысли выплывали из глубин подсознания, наполняя ее мозг зловонным туманом ненависти, растекаясь в душе, словно чернильное пятно, выпущенное каракатицей.

Лена ехала в битком набитом автобусе, не замечая толкавшихся рядом с ней людей. Она представляла себе похороны мужа: торжественные речи, поминки, себя – всю в черном, стоящую у гроба. Да, если бы он умер до развода, они были бы спасены от позора, от нищеты, от унижения. Но Толик в прекрасной форме. Ему не грозят ни инфаркты, ни инсульты. Он их всех переживет! Он обыгрывает Никиту в теннис, регулярно ходит в бассейн, занимается в спортзале. Раньше Лена им гордилась, но теперь эта забота мужа о собственной физической форме вызвала в ней приступ ненависти и глухого раздражения. В этот момент она сама была готова его убить. Она вспоминала, как он поцеловал блондинку, стоя у машины, как та по-хозяйски кинула сумочку на заднее сиденье и устроилась на ее – Ленином – месте, рядом с ее – Лениным – мужем.

Убила бы его! Убила! И это спасло бы… все!

А ночью она лежала в постели рядом с Анатолием. Он продолжал спать в их общей спальне, но под отдельным одеялом. Лена чувствовала, что, ложась с ней в кровать, он словно бы опускает между ними стальную заслонку. И вот ночью, лежа с ним в кровати, она вдруг поняла, что ей нужно делать. Ей надо убить его!

Только сделать ей это следует самой. Лично. Никаких посторонних, никаких… киллеров. Свидетели ей не нужны! Лена повернулась на бок и взглянула на мужа. Он спал, лежа на спине, и на фоне освещенного фонарями окна она хорошо видела его профиль. Конечно, это должно быть что-то… безобидное. Разбить ему голову или ударить его ножом она не сможет. А значит, ей остается проверенный веками, исконно женский способ: отравление.

Лена отвернулась от мужа и вновь легла на спину. Главное – не допустить очевидных промахов и остаться вне подозрений.