Доброта наказуема - Мария Зайцева

я сам.

Лида доверчиво протянула телефон.

Мужчина взял его, сжал кулак.

– Это … Это вы… Зачем? – Лида, ахнув, подбежала ближе, попыталась отобрать телефон, но мужчина сжал пальцы сильнее, и раскрыл ладонь, отдавая девушке пластмассовое крошево.

– Не плачь. Другой куплю. И не звони никому. – Он ухватил Лиду за запястье, оказавшееся неожиданно тонким и хрупким в его лапище.

Девушка в шоке смотрела на его кисть, полностью покрытую татуировками, и понимала, что еще чуть-чуть – и ее руку постигнет участь бедного смартфона.

Мужчина между тем притянул Лиду ближе, практически подтащив к своему лицу, и выдохнул, тихо и страшно:

– Никакой скорой, никаких ментов, никаких больниц. Поняла? Иначе плохо будет. Тебе.

Поняла?

– Да, да… – Лида отчего-то перешла на шепот, сходя с ума от страха, – конечно…

Мужчина еще какое-то время пристально смотрел ей прямо в глаза, гипнотизируя, как удав кролика, затем внезапно улыбнулся, довольно и устало.

– Не бойся, котенок, дядя не обидит!

И отпустил, наконец-то.

Лида отшатнулась от него, убежала на кухню, упала на табуретку, переводя дыхание.

Страшный. Боже мой, какой он страшный!

О чем она только думала, когда тащила его в дом?

Что же делать теперь?

Убежать?

А куда она убежит?

В полицию?

Но ведь он не шутил, когда угрожал ей.

Лида вспомнила его ледяные глаза, светлые и острые, жесткий контур губ.

Не шутил.

Меньше всего ей хотелось навлечь на себя гнев такого хищника.

Хоть она и спасла его, но звери обычно не знают благодарности.

Глупая, какая же глупая!

Сама полезла, сама притащила.

Вот и отсиживайся теперь на кухне, идиотка!

– Эй, ты где там, котенок? – голос из зала звучал значительно бодрее, – у тебя попить есть что-нибудь? И пожрать?

Лида поднялась и пошла делать своему непрошенному гостю бутерброд, отчаянно надеясь, что он все таки уберется в скором времени из ее дома.

3

В выходные смен в больнице не было, занятий в колледже тоже, и Лида с огромным удовольствием валялась в кровати до обеда.

Валялась бы.

Если б не Влад.

Спасенного ею мужчину, парня, звали Влад. Фамилии он не назвал, да Лиде и не интересно было.

Влад, так Влад.

Ушел бы побыстрее.

За ночь он отдохнул, выспался. Лида сменила повязку на боку, посмотрела швы.

Все было в порядке.

Вколола антибиотик, оставшийся от бабушки.

Дозу даже не рассчитывала особо. Такого слона не проймет.

Тихонько разглядывая его, с довольной физиономией сидящего на ее маленькой кухне, занимающего все пространство, в который раз уже удивилась, как ей удалось его дотащить накануне.

Влад был огромен.

Он развалился на слишком хрупкой для него табуретке, облокотясь мощными ручищами о стол. На груди его, выползая контурами на шею, цвела затейливая татуировка. Какие-то волки, ломаные линии, звезды. Все переплеталось в один цельный рисунок и занимало не только грудь, но и живот, оба плеча и предплечья.

На спине была вытатуирована икона.

Смуглость расписной кожи очень подчеркивала белая линия перевязки.

Лида поставила перед ним чашку с чаем и тарелку с бутербродами, помолчала и решилась все-таки:

– Влад, я так понимаю, ты себя лучше чувствуешь?

– Гонишь, котенок? – прищурился он весело, отхлебывая чай.

– Нет, что ты, – смутилась Лида, пряча взгляд, – просто у меня дела, и если ты не против…

– Выходной же, сиди дома, – усмехнулся он, буравя ее неулыбчивым острым взглядом. – Или ты до полиции хочешь добежать?

– Нет, нет! – Лида помотала головой, досадливо смахнув расползающуюся толстую косу опять за спину. – У меня и правда дела. В магазин надо… И вообще…

– Я сказал, дома сиди, – уже жестко, без улыбки сказал он, – жратва есть, остальное потом.

– Но…

– Закройся.

Приказ прозвучал сухо и однозначно.

Лида растерянно похлопала ресницами, потом с досадой поставила кружку с чаем на стол и вышла в зал, кипя от негодования.

И от злости на себя – дуру редкостную, притащившую зверя в дом.

Влад зашел в зал следом за ней, постоял в дверях, изучая ее напряженную спину, затем шагнул вперед и неожиданно провел пальцами по распушившейся косе.

Лида перестала дышать.

Такого страха, такого дикого, неконтролируемого ужаса она не испытывала никогда в жизни.

Девушка замерла, боясь пошевелиться, ощущая только, как грубая ладонь скользит вверх и вниз по ее волосам, чуть зарываясь, пропуская выбившиеся из косы пряди между пальцами.

Как придвинувшийся близко, невозможно близко мужчина, нависает над ней всей своей массой, хрипло дышит в макушку, шевеля волосы.

Это было настолько страшно, что все мысли просто вылетели из головы, ставшей внезапно пустой и звонкой. И Лида стояла, терпя прикосновения, и не в силах даже вздохнуть, не то что с места двинуться.

– Красивая какая… Коса. – Тяжелая лапища, внезапно перестав быть аккуратной, грубо прихватила волосы в основании косы, потянула, заставляя девушку беспомощно и мучительно изогнуть шею.

Горячее дыхание обожгло кожу возле ушка:

– Парень есть у тебя, котенок? А?

– Нет, нет! – прошептала Лида, застыв в ужасе. Где-то далеко, практически на краю уплывающего, не желающего воспринимать этот кошмар сознания, мелькнула уже совсем паническая мысль, что надо было соврать. Сказать, что есть.

– А чего так? – Влад, практически прикасаясь губами к беззащитно откинутой шее, втянул ее запах дрогнувшими ноздрями, – хорошенькая такая. И сладкая.

– Я… Учусь… Не до того…

Боже, о чем они сейчас говорят? Как она вообще умудряется что-то говорить? Как она соображать умудряется?

Лида стояла, не шевелясь, прекрасно понимая, что никаким его действиям она противостоять не сможет.

Захочет убить – убьет. Захочет изнасиловать – изнасилует.

Она полностью в его власти.

Единственное, что она могла сделать в этой ситуации, это переждать. Перетерпеть.

Может он, не получив от нее нужной реакции, отступит?

Ну, в конце-то концов, не маньяк же он?

О Господи! А если маньяк?

Мысль эта окатила еще большим, хотя куда уж больше, ужасом, ноги как-то сами собой подогнулись, и Лида обвисла в крепких руках пугающего мужчины.

Он затейливо выматерился, потом легко поднял ее и отнес в комнату, к кровати.

Положил, наклонился, легко похлопал по щекам.

– Испугалась что ли? – он склонился еще, упираясь ставшим внезапно очень темными взглядом прямо в распахнутые в ужасе глаза Лиды, – не боись, котенок. Дядя добрый. Приласкает только. Как-никак, ты меня спасла.

– Не надо, – Лида смогла только еле-еле шевельнуть губами. Слова скорее угадывались, чем слышались, – пожалуйста, не надо.

– Не хочешь, значит? – Он казался слегка удивленным ее отказом, замер, не двигаясь, в паре сантиметров от ее лица, опираясь обеими ладонями в кровать. – А чего так? Не нравлюсь?

– Нет… То есть… Я… – Лида, к которой так и не вернулась способность соображать, поняла, что сморозила,