Диалоги. Почти как у Вуди Аллена - Алексей Рябчиков

class="p1">— Он мне то же самое говорил. Только он потерялся.

— В метро? — Она делает глоток кофе.

— Да, в метро, — пытаясь ее передразнить, отвечает он. — Я вышел из вагона и встал возле скамеек. Всегда так стою, чтобы все прошли и чтобы карманники не залезли, они же обычно в толпе воруют. И тут подбегает ко мне мальчишка: «Дяденька, у меня мама потерялась! Можете ей позвонить?..»

— Ха, это же обычная разводка! Вы даете ему телефон, и он убегает.

— Но мальчишка-то был русский!

— Чего?

— Если бы он был нерусский, типа цыган или казах, я бы его на хер послал, но он-то был русский!

— То есть, по-вашему, русский обмануть не может?

— Но такого раньше не было.

— Серьезно?

— Да. Как правило, один цыганенок отвлекает, а второй ворует сзади. А этот русский с красными, такими заплаканными, глазами подошел, попросил позвонить маме. Я и позвонил. Ответила женщина без акцента — без акцента! — и я ей все объяснил, а она: «Можете дать трубку Коленьке?» И я дал, а он деру!.. Был бы он цыганенком или узбеком, я бы не дал телефон, а сразу бы его послал. Но он же был русский.

— Знаете, вы действительно похожи на лоха. Вы судите людей по национальному признаку.

— А как мне еще судить?

— Уж точно не по национальности!

— Вот так и говорят воры, тем более сейчас я понял, что русские тоже могут быть ворами! И что слезы — это все актерство. У пацана хоть легенда была, а у тебя фуфло какое-то. Так что давай вали отсюда! Нет у меня телефона, а если бы и был, я бы тебе его и не дал. Воровка!

Она замирает, потом демонстративно ударяет пальцем по своему стаканчику с кофе. Он опрокидывается на стол, и кофе льется в сторону парня. Он вскакивает.

— Ты че делаешь?!

— Ой, я случайно, — произносит она и встает. — Такое бывает. Неуклюжая… Я же девушка.

Она идет к выходу. Он мешкает, но все же бросается за ней. И не успевает сделать даже пары шагов, как его хватает за руку сидящий за соседним столиком крупный мужчина.

— Я все слышал. — Мужчина прямым взглядом смотрит на парня. — Она права. Хочешь что-то сказать ей, скажи мне.

— Я просто пошел в туалет.

— Сядь обратно, потом сходишь.

Диалог о гуманизме

Крупного мужчину зовут Дмитрий. Он медленно ест пирожное, смотря на своего собеседника, сидящего напротив. Собеседник похож на молодого Вуди Аллена, если, конечно, кто-то помнит, как выглядел молодой Вуди, — маленький, невзрачный… Разве что без очков. И тоже все время болтает, размахивая руками.

Оба одеты в классический черный костюм.

Дмитрий, усадив парня на место, отламывает вилкой кусок пирожного, пока «Вуди» продолжает свою болтовню.

— Я, конечно, все понимаю, но зачем?.. Зачем так делать? Я, представляешь, ем, а она начинает мне рассказывать, как сходила к врачу… И потом берет такая и ставит свою ногу на стол, прямо мне под нос. Все, конечно, привыкли, что женские ноги не воняют, но ее нога смердела, как… Блин, я даже не знаю, как что. И эта ее шишка возле большого пальца… Из нее лился гной, как из твоего пирожного. Прям такого же цвета!

— Ты можешь заткнуться? — Дмитрий, скорчив недовольную мину, отодвигает тарелку.

— Нет. Я же счастливый человек и хочу делиться с людьми своими мыслями. Именно поэтому мне не нужен психиатр.

— И именно поэтому у тебя проблемы?

— Проблемы? У меня? Какие?

— Сократ, пойми, — говорит Дмитрий, — я не хочу этого делать, но он сказал мне тебя убить…

— Убить меня?! — Сократ на мгновение задумывается. Он в шоке от новости. — Это из-за той шутки про ментов и кладбище?

— Ну-у… — Дмитрий делает глоток кофе. — В меньшей мере из-за шутки, в большей — из-за того, что много языком мелешь. Он боится, что ты ненароком взболтнешь лишнего.

— Да я же только с вами и разговариваю! Кому я что взболтну?

— Женьке, например.

— Да что я ему такого сказал? Он же ходил два дня и ныл: «Где моя тачка? Куда вы дели мою тачку?..» Я ему и сказал, что мы ее сожгли.

— Да. И потом у нас были проблемы, — замечает Дмитрий. — Потому что это была тачка его отца. Подарок ему.

— Да кто из-за такого убивает? Взболтнул и взболтнул. Бывает же.

— Он сказал также, поэтому его первым вариантом и было просто отрезать тебе язык, чтобы ты не болтал.

— Отрезать язык?! — вскрикивает Сократ.

— Да, но я объяснил, что отрезать тебе язык — это негуманно. Гуманнее просто тебя убить.

— То есть подожди… Он предложил отрезать язык, но ты сказал, что это негуманно и лучше меня убить?.. Ты че, рехнулся?! Если я умру, то умру! Всё, смерть, меня не будет! А без языка я еще поживу.

— Да? А я подумал, что гуманнее тебя убить. Как ты без языка-то болтать будешь?

— Ты сам слышишь, что говоришь? Знаешь, что означает слово «гуманный»? Это означает ценность человеческой жизни. Жизнь человека превыше всего! Жизнь!

— Ни хрена, — качает головой Дмитрий. — Меня хоть и не назвали в честь древнегреческого философа, но я знаю, что гуманность — это человеколюбие, то есть уважение к людям. А гуманизм — это… Начало не помню, но типа там превыше всего ставится человеческая жизнь.

— Мне сейчас без разницы! Язык или смерть! Это же нонсенс.

— Ты сам начал этот спор.

— Ладно… Просто интересно: как ты хотел меня убить?

— Как в «Крестном отце».

— В «Крестном отце»? Сесть сзади и задушить?

— Да.

— И ты думаешь, что у меня не возникло бы подозрений, если бы водитель остановил машину, сел сзади меня… — Сократ хватает себя за лицо. — Думаешь, я идиот?!

— Ой, хватит ломать комедию. Я подумываю тебя вообще не убивать. Поэтому и привел тебя именно сюда, где народу много. Сбежишь при свидетелях, а ко мне вопросов не будет. А ты потом, когда он поймет, что без тебя не сможет, раз — и появишься.

— То есть мне сейчас встать и побежать?

— Конечно нет. Ты должен сначала меня вырубить.

— Как? — восклицает Сократ. — Ты такой здоровый, а я такой маленький.

— Кружкой.

— Какой кружкой?

— Из-под кофе.

Сократ опускает глаза.

— Мы пьем кофе из пластиковых стаканчиков. Ты хочешь, чтобы я ударил тебя пластиковым стаканчиком?

— Нужен стакан. Нормальный стакан.

— И где я возьму нормальный стакан?

— На кассе?

— Там только пластиковые дают.

— Слушай, нужен нормальный стакан, иначе придется тебя убить… Я, кстати, понял: убью тебя, как в фильме «Груз 200», — неожиданно в шею,