Плохое зимнее утро - Лука Люблин

вначале. Как только они разошлись по домам и Давид пришел к себе, быстро поздоровался с родителями и закрылся в комнате, все те душераздирающие, наполненные искренними эмоциями слова Ильи он не забыл, правда стал трактовать совершенно по-другому, из-за чего ближе к полуночи, когда родители уже спали у себя, он лежал под одеялом, смотрел на потолок и погружался в депрессивное состояние, сопровождающееся некоторыми нервными тиками в виде сильного удара кулаком по подушке – раньше он любил бить стенку, но из-за чувствительного сна матери, Давид решил от этого отказаться.

Отец Давида уже как полгода был безработным, мать же работала медсестрой в местном муниципальном госпитале. Отец работал в такси и знал город как свои пять пальцев, умел дружелюбно общаться с клиентами, если же замечал, что они не так общительны, включал тихо музыку и вез их молча – таксистом он был прекрасным, но водителем абсолютно безответственным – часто позволял себе сесть за руль в нетрезвом состоянии, после чего у него и отобрали права на год. Зарплаты матери хватало на минимальные нужды, однако у них еще был долг в банке, на выплату которого денег практически никогда не оставалось.

Отец советовал – хотя с таким натиском это уже походило на приказ – поступить на медицинский: „Желательно на стоматолога, но там уже сам решай.“ – часто говорил ему отец и эта фраза уже до тошноты была Давиду неприятна. Он не видел себя никаким доктором и эта область была неинтересна ему от слова совсем, правда стоит сказать, что он и не понимал, а что ему по-настоящему интересно – ответ на эту проблему, он предполагал, придет со временем, но месяца проходили, а ответа так и не было на этот насущный для молодого поколения вопрос. Спустя время он даже смирился со своей судьбой и решил все же послушаться отца, даже интересовался у Ильи насчет предметов, которые нужно сдавать для поступления и в принципе хотел услышать полезных советов, правда единственно правильный совет от друга заключался в том, что ни в коем случае нельзя поступать на медицинский принудительно – это можно считать за личностное самоубийство и Илья был полностью прав – и сам Давид это понимал.

Он все смотрел на потолок и прокручивал по бесконечному кругу одни те же надоедливые, грустные мысли, главным мотивом которых была безысходность этого плачевного положения, в котором он пребывал. Иногда он прятался от них в воспоминаниях, пребывая в теплой ностальгии и бывало это могло растянуться даже на час и больше, правда вечность существовать и жить прошлым нереально и нежелательно.

Его уже давно преследовала мысль взять из шкафа одну бутылочку конька, которую он сам предварительно спрятал от родителей и выпить – раньше его от этого останавливало собственное достоинство и совесть, не позволяющая ему так низко пасть, откуда выкарабкаться он уже не сможет. Сейчас он не прислушался к своему внутреннему голосу, тихо встал, на цыпочках пошел в гостиную, открыл центральный шкаф и достал из-за тарелок напиток темно-янтарного цвета.

На следующее утро бутылка на половину была пуста и стояла рядом с ножкой кровати. Давид спал как мертвый и не собирался вставать. Повезло, что родители, по какой-то странной случайности, не зашли в комнату сына до часу дня.

II

Прошел месяц. Илья сидел на кухне в одиночестве и ел сосиски с яичницей, приготовленные заранее его мамой. Практически всю ночь ему пришлось провести за учебниками. Он не переставая зевал и старался привести себя в бодрое состояние. Посмотрев на время в телефоне, он увидел несколько сообщений от Давида, которые тот ему отправил в 3 часа ночи.

«Опять, наверно, с дуба рухнул. Надеюсь хотя бы не видосы»

Никаких видео не было, только одно сообщение: „смотри, что нашел в холодильнике“ и фотография, на которой Давид в руке держал полулитровую, стеклянную, запечатанную бутылку водки. Илью это сильно не удивило, но помогло чуть прийти в себе и отойти от назойливой сонливости:

«Выпью кофе, пожалуй, а что с ним делать я уже не знаю и не хочу знать»

Илья в ответ сфотографировал кофе-машину и чашку, в которую заливался поток горячей жидкости. Утро оказалось пасмурным, не было лучей солнце и Илье пришлось наслаждаться ободряющим чашкой кофе, смотря на густые, серые облака, ни в какую не пропускающие солнечный свет, в котором он так сильно сейчас нуждался.

Утром в школе Давида не было. Появился он только на уроке Истории, когда полкласса уже опустело, так как это был последний урок на сегодня. Ученики недолюбливали учительницу по истории, называя ее «старая бронхитка» из-за ее характерного, непрекращающегося кашля – большинство с удовольствием согласились на прогул этого предмета, Илья же сидел за своей партой, положив голову на наложенные друг на друга руки и никак не смог убежать от этого назойливого желания сладко поспать. Он уже корил себя за свою безответственность и прокрастинацию, из-за чего ему и пришлось проучиться почти всю ночь:

«Чтоб я еще раз вместо нормального сна учился… эх…»

Его разбудил резкий удар рукой по парте от Давида, который стоял над другом с жизнерадостной улыбкой:

– Че, спать хочется?

– Да, хочется… – ответил Илья нехотя и положил голову обратно, но уже боком и смотрел на своего товарища, достававшего книгу и тетрадку из портфеля. – Ты, кстати, что мне скинул сегодня? Где ты достал водку?

– Говорю же из холодильника, дома у себя.

– А родители типо не заметят пропажу?

– Честного говоря, меня это не волнует. Отмажусь как-то.

Удивительно, но Давид пребывал в прекрасном настроении и при этом даже не был пьян. Илья не мог поверить в это, так как за последний месяц он видел чаще своего друга пьяным, чем трезвым.

– А ну-ка дыхни. – сказал он скорее в шутку.

Давид и правда дыхнул – запаха спирта не было.

– А ты че ту водку не пил?

– Нет. Я ее открыл, но после первой рюмки как-то сразу вырубился, сам не понимаю как так вышло.

– Ну и отлично. Вообще советую уже кончать с этим алкоголем, долго ты так не протянешь, а мне пока друг еще нужен.

– Да я здоров как бык! – сказал он, излучая от себя жизнерадостные эмоции.

– Надеюсь так и будешь.

Илья надеялся и прекрасно понимал, что так может быть только в сказках. Проходило время, а Давид не собирался прекращать и при любой удобной ситуации пытался выпить алкоголь, неважно какой; перепробовав большинство самых популярных, он выдал такой вердикт: „Все они на вкус как