Земля – лишь ферма - Артем Мироненко

– Извините за это недоразумение. Настя всего несколько недель работает у нас секретаршей и пока еще не притерлась. Хотя вы явно ей понравились.

Минаева – психолог со стажем и, думаю, ей не составило особого труда определить мое полное безразличие к данной теме.

– Может, вы и впрямь чего-нибудь выпьете? – поинтересовалась она, но по моей недовольной физиономии поняла, что снова мимо. – Хорошо, вы правы. Давайте продолжим.

– В общем, проехав пару километров, я оказался в небольшой деревушке. Первое, на что обратил внимание, когда вылез из машины, – это гробовая тишина и темень. Ни одной живой души вокруг. Не доносился даже лай собак, свойственный деревне. Ни единого проблеска света – ни на столбах, ни в домах, ни где-либо еще. И если бы не ясная луна и фары, то вряд ли представлялось бы возможным вообще что-либо разглядеть. Тут я вспомнил, что в бардачке лежит фонарик, и, вооружившись им, направился к ближайшему дому. Меня не покидала надежда, что есть шанс кого-нибудь отыскать и попросить помощи. Но, к моему разочарованию, и первый дом, и второй, и пятый, и десятый не подавали никаких признаков жизни. Поначалу я негромко звал хозяев, постукивая кулаками по воротам и калиткам, но моего терпения хватило до седьмой по счету избы. Тогда я принялся кричать во все горло и тарабанить с утроенной силой, пуская в ход не только руки, но и ноги. Однако такие действия также не увенчались успехом. Оставалось только одно. Ломиться во двор.

Насупив брови и застыв, как статуя, докторша вслушивалась в каждое слово. На мгновение мне показалось, что она не дышит. Честно говоря, я всегда сомневался во вменяемости представителей данной профессии. Возможно, они в разы ненормальнее тех, кого сами лечат. Хотя для меня это бесспорный плюс, потому что помочь мне сможет только ненормальный.

– Я старался вести себя предельно цивилизованно, но у меня никак не получалось отпереть калитки. Парадокс заключался в том, что никаких замков и засовов я не обнаружил. Будто вмешалась неведомая колдовская сила. Правда, меня это не остановило. Теперь уже без колебаний я перелазил через всевозможные ограды и заборы. И, попадая во двор, первым делом стучался в окна, а затем дергал входные двери, которые, в отличие от калиток, были незаперты.

Минаева вышла из ступора и подошла ко мне. Замкнув в ладошках мою правую кисть, она присела рядом. Мне не был понятен этот жест, но противиться не стал. Учащенно дыша и поглаживая мою руку, она тихонько спросила:

– Неужели все дома были пусты и вам никого не удалось отыскать?

– Да, но дело не только в этом. Там я заметил нечто еще более странное.

– Что же?

Докторша придвинулась ко мне вплотную. Не буду кривить душой, я еще вначале оценил ее безупречную фигуру, умело упакованную в обтягивающие джинсы и водолазку. Натали явно следила за собой: спортом каким-нибудь занимается или же элементарно устраивает пробежки по утрам. За что ей бесспорно жирный плюс, но излишнее проявление заботы с ее стороны меня стало настораживать. Я вскочил с дивана и подошел к окну.

– Продолжайте, Никита Евгеньевич, не бойтесь. Помогайте мне помочь вам. Так что именно вы там увидели?! – недовольным, но заинтригованным голосом воскликнула она.

– У меня сложилось впечатление, что хозяева в бешеной спешке покидали свои жилища. Либо же, ни о чем не подозревая, они все в одночасье куда-то исчезли. Растворились, если хотите. И как мне казалось… в домах все осталось на своих законных местах, будто живущие в них люди отлучились куда-то ненадолго и вот-вот должны были вернуться. Мебель, аккуратно сложенные вещи, а в некоторых даже совершенно не тронутый приготовленный ужин, который, правда, уже давно испортился и наполнял помещение зловонным запахом.

– Невероятно, вы даже запахи ощущали?

– Ага. Так же как и сейчас ощущаю аромат ваших духов. Кстати, очень приятные духи, – сообщил я, не подумав.

– Ой, спасибо, Никита… Никита Евгеньевич. Я уже и забыла, когда мне в последний раз хоть какие-нибудь комплименты делали. А слышать их из уст такого человека, как вы, просто верх моих мечтаний, – волнительно протянула докторша. – Я не собиралась этого говорить и, пожалуйста, поймите меня правильно… Я ваша давняя поклонница. У меня есть все журналы с вашим изображением.

– Да что вы?

– Правда-правда. Все дело в ваших глазах.

– В глазах? Ну, вы даете, док. Глаза как глаза. Вполне себе обычные, карие.

– Нет, они проникновенные, целеустремленные, добрые и немного печальные. А при мужественных чертах лица, немножко даже грубоватых, мускулистом теле и вашей склонности стричься коротко, почти что налысо, – они выглядят очень необычно и очень подкупающе.

Натали знала свое дело. Лукавые напевы вынуждали мое мужское эго оставить умиротворяющий вид из окна и обернуться к развратной докторше. Я вдруг представил, как за моей спиной она со страстью стягивает с себя шмотки и раскидывает по сторонам. Не знаю, пускала ли она в ход свои психологические штучки, но меня реально к ней тянуло.

В этот момент из глубин сумеречной зоны мозга на свободу вырвался внутренний голос: «Ты что, Богданцев! Совсем умом тронулся?! Да зачем она тебе сдалась?! Вокруг красоток хоть пруд пруди, а он нашел себе мадам позаковыристей! Ты бы еще с нашей уборщицей пенсионеркой бабой Шурой позаигрывал! Да уж, если бы твоя Дашка знала, какую лажу подсунула, то, наверное, трижды бы перекрестилась».

Послав куда подальше свой внутренний голос и отвлекаясь от падающего снега за окном, я обернулся. Закинув ногу на ногу, Натали сидела на диване. И, похоже, бросаться в мои объятия, в чем мать родила, не собиралась. Ну, по крайней мере, пока.

– Спасибо, конечно, за наброски моего психологического портрета, но сейчас он меня мало волнует.

– Да-да, извините, отвлекаться больше не будем. И что же было дальше, Никита? Можно я так к вам буду обращаться?

– Разумеется, даже нужно. А то уж слишком много чести в мои-то двадцать четыре, – ухмыльнулся я, плюхнувшись в кресло. – Наконец я наткнулся на один дом. Непростой дом, загадочный. Не помню, каким именно тот был по счету из всех мной осмотренных, но на фоне остальных он однозначно чем-то выделялся. Чем-то притягивал. Он будто зазывал к себе. Спокойно так, по-хорошему, ненавязчиво и дружелюбно.

– И вы пошли туда?

– А что мне оставалось? Конечно, пошел. И по мере приближения к дому ощущение присутствия в нем чего-то родного, близкого и знакомого только усиливалось. В этот раз даже калитка не создавала мне никакого препятствия, отнюдь, она распахнулась от легкого нажатия. Но, к сожалению, ни во дворе, ни в доме опять никого не оказалось. Хотя окружающая обстановка мне тоже была до боли знакома. Это и недостроенная бетонная дорожка к дому, прерывающаяся в метре от порога… и детский велосипед с прикрученными сзади балансирующими колесиками, подпирающий стену летней кухни… и даже потрепанный полосатый диван в зале… Прямо дежавю.

– Осознание этого вызвало у вас обеспокоенность?