Железный Феникс - Виктор Котович

охранников усаживают меня обратно в кресло.

Всё это время Николаич с видимым удовольствием наблюдает за происходящим. Подсчитывает будущие барыши, не иначе. Ещё бы! Взять в оборот самого Макса-алхимика! Почему алхимика? Потому что я, как никто другой, умею превращать свинец и прочую дребедень в натуральное золото. В бабло, в смысле.

И даже будь я тысячу раз предателем, убивать меня не так уж выгодно. Гораздо лучше как следует прижать хвост и пользоваться моими талантами дальше, уже на своих условиях.

Только в этом ты просчитался, Николаич. Я больше ничего на боюсь.

— А хорошо ты спрятался, — почти восторженно сообщает бывший деловой партнёр, как только я снова оказываюсь напротив него. — Мои ребята пятаки стёрли, пока на тебя компромат рыли.

— И на чём же я прокололся? — интересуюсь чисто для поддержания разговора. Какая, в сущности, разница. Меня больше волнует, как побыстрее извлечь зажигалку из-под манжета, не привлекая внимания охраны.

Николаич хрипло ржёт:

— Да так, всего помаленьку. Лучше всего Стас Петров сработал. Помнишь такого?

Конечно, помню. Способный парень, хороший сотрудник. Чересчур хороший, как видно.

— А ведь я тебе доверял, — фальшиво-грустно вздыхает Николаич. — Равнялся. Чуть ли не учителем считал.

— Ох, избавь меня от всего этого сопливого дерьма, Николаич, — порядок, зажигалка в руке. — Ты ж не просто так меня в живых оставил. Что надо? Выкладывай.

— А ты не меняешься, Макс. Или всё-таки Максим Сергеевич?

Смотрю на него исподлобья:

— И долго ты будешь со мной заигрывать? Уймись, я не по этой части. Давай к делу.

Не любит Николаич таких намёков, ой как не любит. Толстая рожа заметно кривится, а хриплый голос дрожит от ярости:

— К делу, так к делу, Макс. Работать теперь будешь на меня. Все права на прошлые, текущие и будущие разработки — мои. И больше никаких фокусов. Ясно?

Кошусь на посмеивающихся охранников:

— Да куда уж яснее.

Толстые щёки торжествующе колыхаются:

— А прямо сейчас, Макс, ты расскажешь мне, где вся документация по Белой орхидее.

Так вот оно что. Захотел наложить лапу на проект для другого заказчика. Ожидаемо. Неплохая приманка.

— Прямо при всех рассказывать? — с сомнением уточняю я, снова посматривая на охранников.

На физиономии Николаича отражаются страшные сомнения.

— Всё забрали? — гавкает он в сторону одного из подчинённых.

— Обижаете, Владислав Николаевич, — бурчит тот. — При нём и не было ничего, одна зажигалка.

Толстяк удовлетворённо кивает:

— Тогда выйдите все. Но чтоб при любом подозрительном звуке…

Охрана послушно подчиняется. Отлично, просто великолепно. Первый этап завершён.

Теперь подобраться поближе, чтоб наверняка.

— Ну? — требовательно вопрошает Николаич, стоит нам остаться наедине. — Где документы?

— Они у меня лежат… Слушай, а ты уверен, что у тебя тут прослушки нету? Сейчас такие хитрые приборы делают — хрен обнаружишь…

Делаю ставку на свойственную бывшему партнёру паранойю, и попадаю в яблочко. Значит, не зря его повадки столько лет изучал.

Николаич тяжко вздыхает:

— Погоди, я поближе подойду.

Сползает с кресла. Идёт, переваливаясь с боку на бок, будто раскормленная рождественская утка. Хорошо, что стол между нами не такой уж большой, иначе сто лет пришлось бы ждать. А у меня нервы всё-таки не железные.

Наконец бескрайняя туша нависает надо мной.

— Ну? — говорит тише, но не менее требовательно.

— Баранки гну! — весело отвечаю я. Хоть и не так, как я планировал, но ведь получилось же! — Соси жопу, Николаич!

Преувеличенно-деловое выражение на его физиономии сменяется пониманием, затем ужасом. Он дёргается назад, но поздно: я уже нажимаю одному мне известное место на корпусе заветной зажигалки. В руках разрастается огненный цветок, выжигая всё в радиусе пары метров.

Белая Орхидея.

Оружие возмездия.

Вера, Юра, Лиза, Арсений, спите спокойно.

А мне пора на покой.

Наконец-то.

* * *

Не сразу понимаю, что меня бьют. Методично хреначат головой об стену. Как будто так и надо. Меня этот факт почему-то тоже не слишком беспокоит. В голове ни единой мысли, только непрекращающийся гул трансформатора. Видать, башка у меня после взрыва совсем запеклась…

Вообще-то взрыв был такой, что она должна была лопнуть, как перезрелая слива, не то что запечься. Я в эпицентре даже теоретически выжить не мог.

Но если я жив и что-то чувствую…

Значит, Николаич, тварь, тоже спасся!

В виски шибает адреналин, кровь будто закипает. Надсадно рычу и с усилием выворачиваюсь из медвежьей хватки огромной лапищи, которая держит заломленной мою руку. Обидчик с готовностью отступает, я оборачиваюсь к нему, где-то на краю сознания удивляясь непривычной подвижности собственного тела.

А потом у меня отвисает челюсть.

Потому что настолько огромных людей, как тот, кого я вижу, никогда в своей жизни не встречал. Ростом он минимум на две головы выше. Мускулы под загорелой кожей — покруче чем у бодибилдера. На теле — ни единой волосинки, кроме бровей да проклёвывающейся щетины. Но больше всего поражают его длинные острые уши, увешанные побрякушками. Поначалу мне даже кажется, что уши не настоящие. Но мимо пролетает жук, и мужик раздражённо дёргает правым ухом.

Одет он в кожаные штаны, грубо сшитые из кусков кривыми стежками. Выше пояса и вовсе голый, за исключением двух повязок, зачем-то стягивающих его бицепсы. И перчаток — вероятно, чтобы сподручней меня отдубасить.

Для меня его вид настолько в диковинку, что я не сразу замечаю, с какой неприкрытой ненавистью он на меня пялится. Будто я во всех смертных грехах виноват.

Это, впрочем, недалеко от истины, так что я не в обиде.

А вообще, что могу сказать? Как-то по-другому я себе чертей представлял. Да и всерьёз в них никогда не верил. Научный атеизм, критическое мышление, все дела.

Между тем этот чёрт безрогий смотрит на меня сверху вниз, с уничижительной брезгливостью. А потом с деланно-вежливой поддёвкой спрашивает:

— Ну что, барин, охолонули мальца? Продолжим?

Что ещё за «продолжим»? И что за «барин»? Это Николаич шутки шутит или у меня ум за разум заходит?

— Пошёл ты… — начинаю и сразу замолкаю, удивлённый звучанием своего голоса. Или не моего? Так вроде я говорил…

— Неправильный ответ, — скалится чёрт и бросается ко мне. Рефлекторно отскакиваю в сторону. Неожиданно для меня это неплохо получается — возможно, потому, что атакующий не слишком торопится. Так-то особой прыткостью я никогда не отличался — и взялся за тренировки поздно, и давняя травма давала о себе знать.

А сейчас колено как новенькое, даже странно.

А ещё странно ощущение растягивающейся пружины где-то внутри черепной коробки. Откуда и зачем оно взялось — непонятно, но приятным его не назовёшь.

Чёрт злобно сопит и разворачивается. Его взгляд не предвещает ничего хорошего. Надеюсь, мой ему тоже.

Большая проблема в том, что с настолько крупным противником иметь дело мне не приходилось. Я даже не представлял, что такие существуют в природе. Однако природа нашей страны, как оказалось, удивительна. К тому же столь ценный экземпляр каким-то образом оказался на службе у Николаича. А это значит, что соперник он серьёзный. И, скорее всего, ему разрешено меня калечить, а то и убивать. Необычно только, что бывший партнёр решил костюмированное представление устроить. Не припомню за ним подобных привычек. Постарел, видно, одурел.

Но с чёртом-то что делать? На ближней дистанции он меня заломает, так что придётся скакать вокруг, надеясь на внезапно поздоровевшее колено.

Уворачиваюсь от новой атаки, мысленно отмечая странность окружающей обстановки. Мы находимся в большом светлом помещении, больше всего напоминающем спортивный зал. Стены затянуты белой тканью, скреплённой поверх перпендикулярно расположенными тонкими рейками. Ни дверей, ни окон не видно. Свет льётся откуда-то сверху.

Правда, пялиться в потолок мне сейчас недосуг, потому что чёрт лютует! После третьего промаха он натурально звереет. Кожа лица собирается в складки к переносице, а обнажившиеся клыки кажутся длинными и страшными, будто звериные.

Пружина внутри растягивается всё сильнее, вытягиваясь в струну и причиняя почти