Настоящий покойник - Александр Днепров

Высадив Вику у ее дома, который находился на улице Свободы, я покатил в Шевченковский микрорайон, где и жили мои родители. По московским меркам это совсем не расстояние — со всеми пробками у меня ушло не более двадцати минут, чтобы добраться до дома. Я специально не стал подъезжать к подъезду, а попросил водителя остановить машину с обратной стороны дома, куда не выходили окна двухкомнатной родительской квартиры. Вдоль стеночки, перепрыгивая через ограждения небольших палисадничков, я добрался до подъезда и… предчувствие чего-то плохого холодком пробежало у меня в груди. Возле подъезда стояли венки и толпились люди. При моем появлении словно по команде все замолчали и повернули ко мне угрюмые лица. Я пулей взлетел по ступенькам — лифт был занят — на шестой этаж.

Дверь нашей квартиры была открыта, и по лестничной площадке распространялся неповторимый запах похорон. Мое сердце будто сжала ледяная рука… Я медленно вошел в квартиру, в коридоре незнакомые люди расступились. Я прошел в комнату. Здесь толпились люди. Их хмурые лица говорили лучше всяких слов. Посреди комнаты на табуретах стоял закрытый гроб.

Стоявшая у гроба с прижатыми к груди руками мать подняла на меня глаза, из них катились слезы.

— Владуся! — с болью вырвалось у нее из груди. — Отца убили!

По моему телу пробежала мелкая дрожь, а потом всего меня словно сковало судорогой. Сглотнув готовый вырваться из груди крик, я подошел к ней и обнял ее.

— Вла-аа-дуся-а, — рыдала она, — эти сволочи… эти мерзавцы… они… убили его…

— Кто-о-о? — через силу прохрипел я.

Мать застонала и, схватившись за сердце, чуть было не упала, я вовремя успел подхватить ее на руки. Тут же кто-то заботливо подал стул.

Я не видел никого и ничего вокруг. Мои глаза были прикованы к гробу, в котором лежал мой отец. Один из стоявших рядом друзей отца протянул мне платок.

— Крепись, сынок, — проговорил он.

Я поднял голову и мутными от слез глазами посмотрел на говорившего. Это был старинный друг отца Анатолий Иосифович, которого с незапамятных времен то ли за мудрость, то ли еще за что-то все называли Дедом.

— Как это случилось? — спросил я, не узнавая своего голоса.

— Потом поговорим. Сейчас уже будем гроб выносить, — ответил он.

Хоронили отца на кладбище, расположенном почт в центре города. Раньше это место было окраиной, но со временем город разросся, появилось много новых районов-многоэтажек, и кладбище оказалось окруженным жилыми кварталами.

Об отце говорили много и хорошо — странно бы было, если бы кто-то сказал плохо. Всю свою жизнь он проработал в одной строительной организации, был почетным гражданином города, Героем Социалистического Труда и просто прекрасным человеком, за помощью к которому обращались многие люди. Я не помню случая, чтобы он кому-то отказал.

После того как гроб опустили в землю и люди стали расходиться, я ненадолго задержался. Склонив голову, некоторое время стоял молча. Затем мои кулаки непроизвольно сжались.

— Отец, — сквозь стиснутые зубы выдавил я из себя, — даю тебе слово, что ни одна мразь, повинная в твоей гибели, не уйдет от наказания. Я им буду и судьей, и палачом. Уже к девятому дню… — В горле запершило, и я на секунду замолчал, но затем, сглотнув слезы, продолжил: — Все они подохнут. — Я замолчал и дальше рассуждал уже мысленно: «Сегодня третий день… как отец умер. Значит, если считать с сегодняшним, то у меня осталось всего семь дней… не густо, но я успею!»

Развернувшись, я твердым шагом покинул кладбище.

После поминок в столовой мы с матерью вернулись домой. Дядя Толя приехал немного позже. Напоив мать успокоительными препаратами, хотя какие тут, к черту, успокоительные, я уложил ее в постель, а сам присоединился к уже ожидавшему меня на кухне Анатолию Иосифовичу. Усевшись на стул, я налил себе полную рюмку водки и выпил… Мы, как положено в таких случаях, пили не чокаясь. Потом я закурил и посмотрел на дядю Толю.

— Ну, давай, дядь Толь, подробненько — что тут произошло?

Анатолий Иосифович медленно осушил свою рюмку, так же медленно взял дольку огурца и кусочек колбасы. Тщательно прожевав, он начал свой рассказ:

— Видишь ли, Влад, примерно год назад, может, чуть больше, в нашем городе появилась новая то ли партия, то ли организация, то ли хрен их знает кто… называются они: «Народно-патриотический союз рабочих». Не знаю, какая у них программа, но одно знаю точно: рабочих там, как у меня волос. — Он провел ладонью по абсолютно лысой голове. — Я в это дело не вникал, но твой отец… ты ж его знаешь, не мог молчать и при всяком удобном случае чихвостил их почем зря. — Дядя Толя умолк и наполнил рюмки. — Давай за твого батьку, добрый був чоловик, — ни с того ни с сего перейдя на украинский язык, проговорил он. Мы выпили.

— Дальше что? — поторопил я его.

— А дальше то, что твой отец раскопал какой-то материал и хотел опубликовать его в областной газете. — Он прервался, закурил папиросу. — Ему стали звонить и угрожать.

— Кто? — играя желваками, спросил я.

— А кто их знает, они же не назывались. Просто звонили и требовали, чтобы он забрал материалы из газеты. Я ему говорил! — неожиданно крикнул он и ударил кулаком по столу. — Не лезь в это дело. Так нет же, ему больше всех надо. — Дядя Толя закрыл руками лицо и некоторое время молчал, тяжело дыша. Потом он успокоился и продолжил: — Первый раз, это было недели две назад, отца подстерегли в подъезде. Сильно не били, так, стукнули пару раз и предупредили, что в следующий раз убьют… Так он же у тебя смелый… Говорит мне: «Я их все одно на чистую воду выведу»… Вывел, — он тяжело вздохнул. — На него напали пять человек, били этими… как их, ну, палки… ими еще в какую-то амэриканьськую игру играють.

— Бейсбольные биты, — подсказал я ему.

— Точно, они самые. И ногами били. Всех их сразу же задержали, но буквально через час отпустили.

Я ткнулся было к милицейскому начальству, пытался возмущаться, а мне говорят: иди, мол, отсюда, старый пердун, не надо тут нам воздух портить. Твой друг сам виноват — напился и кинулся с ножом на одного из проходивших мимо мальчиков. Остальные, мол, заступились за него.

— Так что, дело не возбудили? — ошарашенно спросил я.

— Нет никакого дела, Владик, несмотря на то, что этим занялась городская милиция, он ведь как-никак почетным гражданином города был. — Старик не выдержал и заплакал.

Я не стал его успокаивать, тут самому впору платочек к носу подносить. Оставив его одного — пусть поплачет, — я прошел в гостиную, где стоял телефон. Позвонив нескольким своим давнишним приятелям, я уже через полчаса получил достаточное представление об этом «Союзе». Каждый из говоривших со мной имел свое мнение об этой организации — кто хорошее, кто плохое, а кто вообще никак ее не воспринимал, — но все сходились в одном: связываться с ними — себе дороже.