«Путешествие на Запад» китайской женщины, или Феминизм в Китае - Эльвира Андреевна Синецкая

об истории проникновения идей феминизмав Китай[3], использованная мною преимущественно в первой своей трети и оказавшая чрезвычайно большую помощь в написании главы II, а также изданная в Мюнхене в 1995 году коллективная монография «Женские исследования в Китае. Анализ. Тексты. Библиография»[4], в которой освещён процесс формирования и развития женских исследований в Китае (как материковом, так и на Тайване), – то есть создания теоретической основы идеологии феминизма во второй половине XX в. (эту работу я использовала весьма широко). О достоинствах этих двух работ я буду говорить в соответствующем месте. Что касается многих китайских публикаций, в том числе романа современной шанхайской писательницы Вэй Хуй (которому посвящена целая глава), то на данном этапе работы меня не столько интересовало само их содержание, поскольку чаще название статьи или книги, время и место публикации, критика вокруг изложенного – именно это оказывалось более значимым, чем содержание.

Специфичный характер исследуемой проблематики – так называемой социальной истории, верное истолкование которой невозможно без проникновения в тонкую психологическую, иной раз – иррациональную материю человеческих, межличностных взаимоотношений, предопределил обращение к литературным источникам, литературоведческим и культуроведческим работам. О стереотипах и предрассудках, изменении жизненных стандартов, норм поведения, иерархии ценностей лучше всего может рассказать именно художественное произведение.

Опять-таки особенности тематики нередко делают характеристику источника не столько историографическим фактом, сколько частью самой истории исследуемой проблематики: кто, когда, почему обратился к данной теме, в каком ракурсе рассматривает материал, на чём именно сосредотачивает свой интерес – порой значительно больше говорит о процессе развития феминизма, чем о чём-либо ином, и составляет дополнительную ценность источник[5]. По мере своих сил я пыталась говорить об этом в каждом конкретном случае.

Мой интерес к феминизму – это преимущественно интерес к нему как к идеологическому феномену. Я говорю о феминизме (определим этот термин несколько позже) как о социально-идеологическом феномене, а не о «женском вопросе» в целом, хотя и упоминаю в тексте порой «женский вопрос» как синоним феминизма. Ибо «женский вопрос» в широком смысле – это все представления о женщине, начиная с первобытной мифологии, включая представителей от мизогинии (мизо – грязь, заражение, нечистоплотность и т. п.) до мужененавистничества. В узком смысле слова феминизм понимается чаще всего лишь как те идеи, в которых проводится мысль об угнетённом положении женщин в мировой истории, а их нынешнее положение рассматривается как аномалия и где содержится требование об изменении положения женщины[6].

Феминизм, как бы ни определяли его, является весьма существенным (даже представляется некоторым – весьма навязчивым) элементом социальной жизни современного общества, во всяком случае в той его части, что традиционно называется «западным миром»[7].

«Фундаментализм тотализующих утопий, под углом зрения которых рассматриваются до сих пор любые социальные образования, представляет собой упрощенчество – форму упрощённого мышления, искажающее наше теоретизирование, сосредоточиваясь исключительно на одной сфере общества за счёт других (выделено мною. – Э.С.)». Но «кроме традиционной утопической мысли, ориентирующейся преимущественно на идеи экономические (как, в том числе, социализм)», есть и другие «крайне критические и пронизанные энтузиазмом утопические перспективы, на которые ориентировались такие неэкономические, но социально, культурно и психологически базовые проблемы, как гендер, расы, сексуальность, религия и любовь». И именно в этом направлении, на эти идеологические концепты в современном мире смещаются акценты[8].

Проведённая мною разработка феминистской темы – отнюдь не дань моде (как определил наличие феминистской секции на Конгрессе китаеведов в Москве в 2002 г. один уважаемый мой коллега). Но личный интерес свой к этой идеологии не собираюсь скрывать. В интервью газете «Московские новости» в июне 2006 г. Даниил Гранин поднял вопрос, который и меня чрезвычайно интересует. Он пишет, что «у нас на всю страну один губернатор – женщина. Чтобы перечислить, сколько было женщин-министров в нашей стране, хватит пальцев одной руки. Это не азиатчина даже, в Азии есть президенты женщины, есть министры… Пещерное сознание», 一 делает он заключение. «Пора же понять, что это бескультурье, когда в огромной стране женщина совершенно исключена из управления в верхнем эшелоне. Это первобытное явление, которое сохранилось только в России»[9]. Не могу не разделить боль Д. Гранина. С другой стороны, сложно понять ситуацию, когда самые «продвинутые» женщины, в сущности, живущие в рамках идеологии феминизма (и уж бесспорно пользующиеся всем, чего добились за долгие годы те, кто назывался эмансипе, суфражистки, феминистки), весьма, мягко говоря, скептически относятся к этой идеологии. Что уже говорить о мужчинах. А стало быть, мы и имеем соответствующую гендерную политику. Такую же личностную точку зрения на эту проблему высказывала известная японская исследовательница Китая, занявшаяся проблемой китайских женщин. «[В этой работе] скорее много чувств моих личных. – писала она в предисловии к японскому изданию 1978 года своей книги “Китайская женщина в век революций (1850–1950)”[10]. – Эта книга для помощи [японским] женщинам в достижении их собственной свободы и независимости»[11].

Что касается изучения феминизма на китайском материале, так же поступали в 1960-70-х годах «многие феминистки, обратившись к Китаю как к предмету своего исследования. Разумеется, опыт китайского женского движения не может быть буквально воспроизвёден, но он может помочь найти новые идеи, стать источником воодушевления и надежды для тех, кого волнует проблема человеческой свободы», считали некоторые[12].

Здесь, мне думается, применим метод, чем-то приблизительно напоминающий катафот[13] в технике: попытавшись осветить, разобраться с подобным, но в определённой степени отстранённым от тебя, путём отражения понять нечто для себя, как говорят, кровное.

Есть ещё одна цель, она же и один из побудительных мотивов данной разработки. Изучение истории феминизма в каждой отдельной стране может оказать помощь и в решении вопросов традиционной истории. Ведь, определяя некий социум, пытаются находить (или не находить) определённые характеристики и параметры, уже традиционно считающиеся стадиальнообразующими в нашем обществоведении (взаимоотношения собственности и собственников, рынка и капитала и тому подобное). Но от частого употребления и переноса их на явления из другой культуры и цивилизации данные слова затёрлись и порой очень далеко ушли от первоначально вложенных в них смыслов, перестав быть терминами в строгом смысле слова. Некоторые современные неоднозначные термины (к примеру, неотрадиционализм) и однозначно, казалось бы, простые и чёткие (как феодалофашизм) также нуждаются в расшифровке: такие термины не всегда позволяют определить, где преобладает эмоция пишущего, а где имеет место холодный взвешенный анализ. В настоящий момент (назовите его эпохой глобализации или информационной революцией, не суть) основа характеристики того или иного социума скрыта в определённых деталях, ранее к стадиальнообразующим признакам не относившимся. «Перечень, говоря феноменологическим языком, интенциональностей (то есть