Фатальное колесо - Виктор Сиголаев

Или… в это время…

Тьфу! Запутался окончательно. Короче, понятно одно – со мной случилось что-то необъяснимо фантастическое и невообразимо сверхъестественное: Я СНОВА СТАЛ РЕБЕНКОМ. Семилетним первоклассником. И это надо принять как данность. Как отправную точку. Как единственную опору в бушующем вихре взбесившейся реальности.

Ну что ж, как говорил когда-то мой ротный в училище, знаменитый среди курсантов своей феноменальной непрошибаемостью: «Положим, товарищи, разум на обстоятельства».

А что еще остается?

Ну, давай попробуем…

Я чувствовал, что меня переполняет ощущение безграничного, беспричинного и безнаказанного счастья.

Взрослая составляющая тщетно пыталась найти причину сего неописуемого явления, а ребенок улыбался и шел домой, приветливо светя прохожим драной штаниной. Порой хмурым облачком налетало осознание предстоящего возмездия, но солнце радости исчезало среди туч ненадолго.

Каждая секунда была наполнена великими событиями. Пыхтя сизым дымом, прошлепал мусоровоз размером со слона. На одной из беседок виноградная лоза провисла так, что можно было, подпрыгнув, достать пару ягод с огромной налитой грозди. Ягоды в прыжке были раздавлены, сок брызнул на куртку. Обычное дело. Семь бед – один ответ.

В нашем дворе в огромной луже сидели два карапуза и что-то лепили из грязи.

«Глину из балки притащили», – компетентно подумал я.

А взрослый «я» с ужасом вспомнил, как прошлым летом сам таскал из старого оврага глину и в этой же самой луже пытался вылепить чашку для мамы.

Мама тогда не оценила…

Вообще-то я отлично понимал, что вся эта радость – суть детских биохимических процессов в организме. Но, черт побери, как это было здорово! Как легко и беззаботно…

Вот и мой подъезд.

Ну что ж, продолжаем исследовать все изюминки этого волшебного мира под названием «детство». Что-то мне подсказывает, что в этом компоте… не все ягодки бывают исключительно розового цвета.

– Это что такое?! – Мама молодая и красивая.

Щеки разрумянились – только что мыла пол в квартире. На кухне пахнет чем-то невообразимо вкусным. Там виден уголок стола, на столе – арбуз!

– Нет, ты посмотри на него! Ты чего улыбаешься? Это что такое, я тебя спрашиваю?! – У мамы от возмущения аж задрожала кудряшка над ухом.

Кстати, половая тряпка у нее еще пока в руках…

– Под машину попал. – Я деловито стряхнул с себя ранец и, не расстегивая, носком за задник сковырнул туфли, запоздало вспомнив, что матери так не нравится. – Не волнуйся, без травм и увечий. Отделался легким испугом.

– Чем?.. Без чего? – Чувствовалось, что у матери много вопросов, но она не успевает расставить приоритеты. – Ты под машину попал?!

Ага, расставила. Тряпка уже в ведре – значит, острая фаза диалога позади. А в прошлый раз огреб именно этой тряпкой. Тогда мне досталось за три часа несанкционированного отсутствия и за рваную форму, которую мне якобы «злые мальчики порвали специально – за то, что я лучше них читаю в школе».

Бледненькая была версия, если честно. Лучше бы про кота завернул…

Но мама! Как же все-таки хорошо я ее помню!

– Мам, не волнуйся ты так. Не совсем попал. Машина тормозила, а я не видел. Толкнула просто, и я упал на коленку. Вот штаны порвал…

Мать уже на коленях передо мной и ощупывает всего с ног до головы.

– Здесь болит? А здесь? Не тошнит? Голова не кружится? – Мама у меня медсестра, работает в детском садике как раз за той балкой, где мелкота глину ковыряет для лужи.

– Не болит… И здесь тоже… Мам, у нас есть что покушать? Вот! Видишь – было бы сотрясение, есть не хотелось бы, – тщетная попытка сбить маму с намеченного курса.

– Ты откуда зна… Я тебе сколько раз говорила осторожно переходить дорогу? Тысячу раз. Ты-ся-чу раз!!! – Мамин испуг плавно перерастал в ярость.

Сейчас нужно просто отпустить ситуацию, внимательно ее выслушать, лучше со скорбным выражением лица, пару раз кивнуть и дождаться вердикта. Он известен заранее – «гулять не пойдешь».

Из комнаты на интересное представление подтягивалась почтенная публика – младший братишка. Он осторожно выглядывал в прихожую. На пухлой мордашке – довольное выражение: брательник огребает!

У нас с ним неровные отношения, связанные с социальным статусом в семье. Я – старше, сильнее, умнее, да еще к тому же школьник. А он в четыре года уже вычислил, что все мои преимущества легко сводятся к нулю, стоит ему громко зареветь и указать пальчиком в мою сторону. Верховный суд в лице родителей, как правило, опускает следственные изыскания и сразу переходит к исполнению приговора. Стоит ли говорить, кто преступник?

– …А ты ворон считаешь! Тебя что, в школу как маленького за ручку водить? Или, может быть, сосочку дать? Сейчас у Васьки отберу и дам!

Мать считала себя сильным педагогом, потому что с отличием окончила медицинское училище. И потому что работала в детском саду. С личным составом, блин. Она предпочитала оригинальные наказания. Креативные, я бы сказал.

Услышав про соску, главный и единственный зритель моментально испарился. Метнулся перепрятывать свое сокровище, которое ему категорически запрещено использовать по назначению. Но запретный плод так сладок!

Между тем градус морализирования постепенно нарастал. Я покосился на тряпку в ведре. Пожалуй, есть смысл менять прошлое к лучшему. Первые шаги прогрессорства, так сказать… в корыстных целях…

– Знаешь, что странно, мама, – специально произнес это медленно, намеренно попав в тот момент, когда мать сделала паузу перед очередной эскалацией нравоучений, – когда я лежал на проезжей части (чуть не ляпнул «в луже крови»), лежал испуганный и оглушенный, мне на какую-то секунду показалось, что я английский музыкант. Представляешь? Стою я такой на огромной сцене в свете прожекторов. Вокруг – тьма народу. Все беснуются, визжат. А я тихо перебираю струны на гитаре и пою песню. Потом очнулся – я опять на асфальте. Но слова этой песни запомнил. Вот они.

Торжественно вскинув голову (а-ля Фредди Меркьюри) и руками изображая игру на виртуальной гитаре, я с выражением стал декламировать «нетленку» из «Битлз», которую когда-то в подростковом возрасте снимал на слух с потрепанного кассетника, впитывая слова и фразы через скрип пленки и шорох двадцатикратной перезаписи:

– When I find… myself… in times…[1] – и так далее, с выразительными паузами и рязанским, разумеется, акцентом, особо смакуя раскатистую букву «р», которая, наверное, в клочья разорвала бы любое англосаксонское ухо.

А вот ухо, появившееся в дверном проеме, было надежного отечественного производства. И принадлежало оно моему брату, напрочь сбитому с толку иноземными словами, возмущающими привычный покой родной и благополучной до недавнего времени квартиры…