Настоящая любовь и прочее вранье - Уитни Гаскелл

А его выдающийся рост – тоже плюс, да еще какой! Мужчины ниже меня автоматически вылетают из сферы моего внимания по правилам, установленным в Официальной книге свиданий Клер Спенсер. Не то чтобы я имела предубеждения против коротышек, просто, когда я в последний раз согласилась пойти с таковым в ресторан, мой спутник весь вечер изрекал вещи вроде: «Bay, хорошей женщины должно быть много, верно ведь?», а затем вовлек меня в состязание по армрестлингу. К тому времени, когда мне исполнилось двадцать пять – я как раз перестала сутулиться в тщетной попытке казаться миниатюрной, – я решила, что больше не встречаюсь с коротышками, и эта линия поведения спасла меня от бесконечных унижений. Теперь из всех коротышек я общаюсь только с хорошим другом, Максом Леви, который даже в ковбойских сапогах не дотягивает до пяти футов шести дюймов и вечно пытается уговорить меня потанцевать с ним, чтобы он смог воспроизвести сцену из «Шестнадцати свечей», где Дак Донг кладет голову на пышную грудь своей «сексуальной американской подружки». Незачем упоминать, что я в отличие от него не нахожу это таким уж забавным. Мой новый сосед умостил свой длинный костяк на сидение и, сгорбившись, как тинэйджер, и, к моему полному позору, заметил, что я его рассматриваю.

– Похоже, мы обречены терпеть друг друга, – учтиво улыбнулся он.

– Угу, – промычала я. И, чтобы как-то выпутаться из неловкого положения, ответила вежливой улыбкой, давая понять, что беседа окончена, прежде чем спрятаться за экземпляром «Эль декор».

Но сосед, похоже, не собирался отступать.

– Я Джек, – объявил он, протянув руку.

– Клер, – кивнула я, пожимая его руку. Места было мало, и получилось не так уж ловко. Но на самом деле я была втайне польщена вниманием. И хотя не верю в Единственную Истинную Любовь, все же не против безобидного легкого флирта… при случае. Жаль, что я не нарядилась во что-нибудь пороскошнее любимых джинсов и черной водолазки и не вставила линзы вместо очков в роговой оправе. Но я собиралась немного подремать в самолете, вот и оделась как удобнее, не рассчитывая на присутствие симпатичного соседа. Хорошо еще, что хоть волосы чистые и уложены феном, и я была почти уверена, что макияж в относительном порядке.

«О Господи, о чем ты? Даже не думай! – строго велела я себе. – Кроме того, я наверняка не в его вкусе. Он такой моложавый и спортивный и скорее всего, увлекается тощими девицами, из тех, кто любит марафоны, походы и жизнь в палатках. И уж конечно, не такими, как я».

Дело в том, что я – особа крупная. Очень высокая, для женщины, разумеется: пять футов десять дюймов от макушки до стоп, – и вряд ли соответствую современному идеалу красоты, выражающемуся в худобе а-ля Гвинет Пэлтроу. Во мне же нет ничего изящного: большие руки, большие ноги, большие сиськи, широкие бедра. Из одной моей ляжки, наверное, можно выкроить всю Гвинет Пэлтроу. Не то чтобы я была жирной, нет, благодаря регулярным посещениям тренажерного зала вес у меня вполне нормальный, хотя я не собираюсь расхаживать в бикини на людях. И хотя я определенно привыкла не стыдиться своего тела… ну, почти не стыдиться… все же трудно жить в обществе, где последними двумя склонными к полноте и при этом добившимися некоторой известности женщинами были Моника Левински и Анна Николь Смит.[1]

Правда, некоторые типы питают пристрастие к женщинам с формами, но поскольку всем известно, что они к тому же и фетишисты, обожающие лизать пальцы ног и нюхать трусики своих дам, легче от этого не становится.

Я сделала вид, что читаю журнал, пока Джек занялся какими-то извлеченными из портфеля бумагами. Только когда стали разносить обед и предлагать на выбор морепродукты или курицу с пастой, он снова сложил свои файлы и сунул в карман на переднем кресле.

– Думаю обойтись курицей. А вы? – спросил он.

– То же самое. Заказать лососину – значит напрашиваться на пищевое отравление, – согласилась я.

Стюардесса, только что сиявшая очаровательной улыбкой, когда протягивала Джеку поднос, метнула на меня злобный взгляд и почти бросила поднос на мой столик.

– По-моему, упоминание о лососине ее немного задело, – театральным шепотом заметил Джек, когда стюардесса отошла.

– Не понимаю почему, ведь не она ее готовила, – пожала я плечами.

– Кто знает, кто знает! Это они нам раздают заранее расфасованное дерьмо, зато кормежка в первом классе – совсем другое дело. Не удивлюсь, если где-то здесь есть крохотный шеф-повар, надрывающийся в крохотной кухоньке.

– А вы обычно летаете первым классом?

– Как правило. Я почти всегда путешествую по делам, платит компания.

– В таком случае, почему вы здесь, в трюме?

– В трюме? – улыбнулся он, по достоинству оценив мою шутку. На редкость обаятельная улыбка! Обезоруживающе теплая и открытая.

– Честно говоря, собирался задержаться в Нью-Йорке еще на пару дней, но в Лондоне ждут кое-какие дела, поэтому пришлось вернуться ближайшим рейсом, а свободные места были только здесь. А вы? Часто летаете? – в свою очередь осведомился Джек, и в его голосе мне послышались почти пренебрежительные нотки.

– Имеете в виду – в Лондон?

– Нет, в трюме. Или вы такая поклонница их… что это? – пробормотал он, ткнув вилкой в горку красной вязкой массы на тарелке. – Спагетти с фальшивой курицей?

– О, вы, я вижу, оптимист. Настоящие спагетти подают исключительно в первом классе. Это какая-то дешевая паста, – возразила я. Джек рассмеялся. Хороший смех. Искренний и трогательно-бесхитростный.

– А чем вы занимаетесь, когда не обедаете имитацией пасты? Живете в Лондоне? – продолжал расспрашивать Джек.

– Нет, в Нью-Йорке. Лечу в Лондон по делам. Пишу для журнала обзоры о путешествиях, – пояснила я и замялась, заметив его заинтересованный взгляд. Моя работа… вернее, то, как я ее подаю, неизменно производит подобный эффект на окружающих. Новые знакомые мгновенно предполагают, что я то и дело оказываюсь в экзотических местах, ужинаю в самых роскошных ресторанах за счет издательства, а потом высказываю свое мнение в свободной дискуссии.

– В самом деле? Может, я читал что-то из ваших работ? – оживился Джек.

А вот эта тема обычно самая скользкая. Потому что моя работа несколько менее гламурна, чем представляется всем на первый взгляд. Я пишу не для «Вог», «Гурме» или хотя бы фирменного журнала авиакомпании.

– Сомневаюсь. Я… э… работаю на журнал, который называется… – начала я, но тут же осеклась. После трех лет работы мне все еще нелегко было произнести название. – «Сэси синьорз».

Джек с недоумением приподнял брови, и мне стало ясно – он в жизни о таком не слышал. Да и кто слышал?

– Это издание для пенсионеров, – пояснила я.

– Значит, вы пишете статьи с советами, как путешествовать с кислородной маской, и приводите списки ресторанов, в которых можно поужинать в три часа дня?