Черная богиня - Константин Вронский

Верховный жрец отвернулся и вышел прочь из тронного зала. Золотая царица глухо произнесла:

— Да свершится воля твоя, Тааб.

Старик поклонился. «Мы добьемся своего, принц мой Раненсет, ученик мой. Они принесут в жертву чужеземцев, и генерал Симо Кхали будет вынужден силой сместить их. Дорога к власти будет открыта для тебя, о Раненсет… Да свершится воля моя».

…Они блуждали по пустыне уже несколько суток, беспомощные, маленькие, жалкие в этом дьявольском замкнутом круге. Они сами нарезали круги, круг за кругом, круг за кругом в самом пекле геенны огненной под названием пустыня Сахара. И ничто не помогало: ни крики, ни тычки в черную спину их водителя Нага Мибубу… Маленький абориген не выпускал руль из цепких черных рук, гнал на бешеной скорости в никуда, громко распевая песни и смеясь. Ему было хорошо.

Три дня назад им тоже было хорошо. Тогда они выехали из лагеря экстремального туризма в Абу Хамеде, чтобы поснимать пустыню и дикое зверье на воле: четыре искателя приключений, некто, вроде гида и переводчика по совместительству, и чернокожий водитель Мибубу. «Лэндровер», взятый ими в Абу Хамеде в аренду, был размалеван бело-черными полосами, как зебра, и Ванечка Ларин с усмешкой сказал тогда:

— Теперь нам только и остается, что хвостом мух цеце с ляшек отгонять…

Все сразу представили себе зебру, отчаянно шлепающую себя по бокам хвостом, и дружно рассмеялись. Хотя какие в Судане зебры?

В самом радужном настроении они отчалили из лагеря, нащелкали за три дня кучу самых классных фоток — вот родственнички потом потаращатся!

И тут на тебе! Все началось с того, что их гид, англичанин Брет Филиппс, родившийся в Судане, светловолосый, тощий наследник памяти туманного Альбиона, внезапно — и откуда только навеяло? — свалился с приступом малярии. Но и это еще не беда, да только как-то очень некстати выяснилось, что Нага Мибубу тайный, но отчаянный алкоголик, священнодействующий над бутылкой джина на каждой остановке. Неразбавленный, дьявольски крепкий джин Мибубу пил, как другие пьют воду или чай с лимоном.

И вот теперь, на четвертый день их «сафари», когда Филиппс без сознания лежал в машине на куче одеял, Мибубу окончательно вышел из-под контроля. Он выцарапал из тайника сумку с бутылками, рассовал несколько пузырьков по бесчисленным карманам куртки цвета заношенного хаки и показал «рашэн туристо», какой африканец не любит быстрой езды.

— Мы должны возвращаться! — выдохнул Савельев. Павел был спасатель, фельдшер, так что кое-что понимал в болячках, а поэтому страшно переживал за англичанина-переводчика. — Две таблетки хинина, которые я ему дал, кажется, вообще не помогают. Наверное, он раньше принимал что-нибудь покрепче. Нам нужно возвращаться, ребята, иначе парень ласты-то откинет.

— Но как? Как возвращаться-то? — Вероника Розова, археолог с детства (это она выкопала бездонные шурфы на огороде бабушки в семилетнем возрасте), молоденькая, спортивная девушка в тесно облегающих стройные ножки джинсах и изящных полусапожках, с выразительной гримаской кивнула на распевающего песни водителя за рулем. — Вы ему это скажите!

— Нам нужно заставить его ехать в лагерь!

— Да ладно тебе, Пашка! — Алик Шелученко, московский бактериолог, горестно всплеснул руками. — Только без насилия! Мы же все-таки гости этой страны. Нас же за то, что мы его заставим…

— Ну и что? Мы за билеты на самолет и визы зря, что ли, денежку платили? — возмутился Ванька Ларин. Его шуточки не могло притормозить даже полное окосение Мибубу. — Давай, Пашка, вмажь этому пьеру нарциссу…

Как будто понимая по-русски, Мибубу с восторгом газанул и рванул машину к далеким горам. «Лэндровер» взревел по-человечьи, пассажиры вцепились кто во что успел, лишь бы удержаться. Лежавшего без сознания Филиппса мотало из стороны в сторону. Теперь Мибубу гнал по прямой, к легендарным Лунным горам, на вершинах которых в сказках жили боги Африки.

— Может, доберемся с грехом пополам до Атбары, — пробормотал Савельев, с трудом удерживая на коленях карту. — Господи, загнется ведь парень, он уже и так тапки ангелам вовсю нюхает, — Павел наклонился к Филиппсу. Англичанин весь покрылся холодным липким потом, дыхание со страшным хрипом рвалось из широко раскрытого рта. — Я ему дал уже десять таблеток хинина, а толку — ноль на палочке. Жрет лекарства, как конфеты…

Неумолимо приближался вечер. Небо посерело, как от неизлечимой болезни, и даже золотые искры из-под копыт великолепной колесницы Ра, убегавшей в ночь, не красили его сейчас: кровь небесная утекала в бесконечность.

— Может, этот черт пьяный уснет? — устало-пугливо пробормотал Шелученко. — Негры не очень-то любят кататься по ночам в пустыне…

Вероника помогала Павлу в безнадежной возне с Филиппсом. Она смочила водой из фляги полотенце и положила на лоб больному.

— Бабушкино лекарство, — улыбнулась она жалобно, словно просила у Савельева за что-то прощения. — Может, ему полегчает?

— Боюсь, что при таком приступе малярии ваше бабушкино лекарство поможет не больше, чем дедушкино «Отче наш».

Внезапно машину сильно мотнуло, Вероника вскрикнула, больно ударившись головой. Нага Мибубу резко затормозил. Глянул на своих пассажиров с широкой, разудалой улыбкой, а потом выкрикнул по-английски:

— Стопа машина! Моя отдыхать! Вечер! Палатка ставить!

Потом повесил на шею, словно амулет на шнурке, ключ от зажигания и выполз из машины.

Савельев хотел поддержать его, но не успел подхватить, Мибубу рухнул на землю как подкошенный.

— Возвращаться! — на таком же, как у негра, ломаном английском выкрикнул Павел. — Домой надо! Мибубу! Мистер Филиппс — плохо, очень плохо! Понимаешь? Плохо!

— Вечер! — Мибубу ткнул пальцем в быстро темнеющее небо. — Палатка ставить! Все! — он улегся на спину. — Здесь лагерь! — пьяно прорычал водитель. — Здесь хороший лагерь! Ночью моя не поедет.

— Вот видите… — чему-то обрадовался Алик Шелученко. — Я же читал, что ночью негры не катаются по пустыне.

Савельев пнул ногой колесо «лэндровера».

— И очень хорошо! Мы сами, без него поедем.

— Без Мибубу? Ты хочешь оставить его здесь?

— А что, по-вашему, Филиппс подыхать должен? И зло глянул на товарищей. На кон был брошен человек против человека, надежда против насилия… Все отводили глаза и ни один из них не решался взять на себя ответственность.

— Ну, хорошо! — мотнул головой Павел. — Хорошо! Мы переночуем здесь. Хотя знайте, мистер Филиппс очень плох. У него температура 41,4. Я только что померил. Если что-нибудь случится…

— Да заткните вы глотку этому шоколадному зайцу! — взвыл Ларин. Мибубу валялся в песке и пел.

— Давайте хоть палатку поставим, — Вероника вскинула голову к небу. — И так уже почти ничего не видно.