Грозный. Особый район - Александр Владимирович Лебедев

Усилилось сопротивление боевиков и в тех селах и городах, значению которых в планах главарей бандитов уделялось особое внимание. Так, около 3 тысяч человек, из которых почти одну треть составляли иностранные наемники, в конце ноября — начале декабря 1999 года пытались удержать Урус-Мартан, превращенный за время правления масхадовского правительства в центр радикального ваххабизма и работорговли на территории Чечни. Здесь была создана целая инфраструктура, обеспечивающая сверхприбыльный бизнес по похищению людей: вырытые в земле и оборудованные камеры для содержания заложников, подвалы со стальными решетками, бетонированными полами и стенами, где в течение долгого времени в жесточайших условиях находились десятки, а по некоторым сведениям, сотни похищенных, среди которых были и иностранцы. В Урус-Мартане было развернуто производство больших партий взрывчатки, шло активное обучение подрывному делу. 8 декабря 1999 года после решительных действий федеральных войск боевики были выбиты из Урус-Мартана, что позволило с запада еще ближе подойти к столице Чечни. Часть боевиков ушла в горы, оставшиеся влились в бандгруппы, засевшие в Грозном.

Ситуация в первой декаде декабря сложилась такая: федеральные силы в составе трех группировок (“Западная” под командованием генерал-майора Владимира Шаманова, “Северная” под командованием генерал-лейтенанта Владимира Булгакова и “Восточная” под командованием генерал-лейтенанта Геннадия Трошева[1]), очистив от боевиков Надтеречные и равнинные районы Чечни, что составило около 50 процентов территории республики, вплотную приблизились к горам на юге и почти сомкнули кольцо окружения вокруг чеченской столицы. Незамкнутым оно оставалось на участках южнее Грозного и на северной окраине города, где был создан так называемый официальный коридор, по которому могли выйти мирные жители и сложившие оружие боевики. Для предупреждения людей о предстоящих действиях войск над Грозным были сброшены листовки с призывом покинуть город.

В течение всего декабря 1999 года, то есть времени, которое прошло с момента частичного замыкания кольца вокруг чеченской столицы и до первых активных боевых действий в ее кварталах, город через северный коридор, а также через северо-восточный пригород — Старую Сунжу — покинуло значительное число грозненцев. Однако по разведывательным данным, получаемым командованием Объединенной группировки войск (сил), в Грозном оставались мирные жители, не пожелавшие или не имеющие возможности его покинуть. Поступавшая информация свидетельствовала: оставшихся жителей боевики планируют использовать в качестве живого щита при активизации боевых действий со стороны федеральных сил. Террористы всячески угрожали горожанам, запрещая им воспользоваться предоставленными для выхода из Грозного коридорами.

Одновременно через южный открытый участок шло активное проникновение выбитых из других населенных пунктов бандитов, немалую часть которых составили иностранные наемники. Это объяснялось тем, что тщательных специальных мероприятий по выявлению членов незаконных вооруженных формирований (НВФ) на уже освобожденных территориях в полном объеме не проводилось. Причин этому было немало, одна из основных сводилась к тому, что практически все силы и средства Объединенной группировки в то время были направлены на активное продвижение по территории Чечни, на освобождение населенных пунктов республики от остатков масхадовского режима. Боевики, поняв, что на равнине им нечего противопоставить “армейскому катку”, огнем сминающему любые боевые порядки противника, затаивались в населенных пунктах на освобожденной территории, готовясь к предстоящим боевым действиям. И в первую очередь в Грозном.

Вопрос, который и сейчас, а главное — в те декабрьские дни волновал и волнует многих: а нужно ли было брать Грозный? Сколь сложно было найти единственно правильный ответ на него, столь разноречивы были и мнения как среди военных, так и среди политиков, журналистов, простых граждан.

Общественное мнение в России по поводу действий армии в те дни в целом было положительным. Об этом свидетельствовали не только регулярные социологические опросы, а даже простые разговоры, которые люди вели в транспорте, на работе, нередко в семьях. Угроза разрастания терроризма по всей стране сплотила общество вокруг идеи, провозглашенной российским руководством и последовательно претворяемой в жизнь военными: с терроризмом в Чечне необходимо покончить окончательно и бесповоротно. Ради будущего всей страны. Действия федеральных сил в сознании большинства граждан России приобрели социальную значимость и общественный смысл. И это было важнейшим отличием проводимой в Чечне контртеррористической операции от первой чеченской кампании.

10-12 декабря 1999 года Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) провел среди жителей страны социологическое исследование[2]. Его результат был вполне ожидаем. Значительная часть населения открыто поддерживала действия российских властей в Чечне.

КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, СЕЙЧАС СЛЕДУЕТ ПРОДОЛЖАТЬ НАСТУПЛЕНИЕ ФЕДЕРАЛЬНЫХ ВОЙСК В ЧЕЧНЕ ИЛИ НАЧАТЬ МИРНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ С РУКОВОДСТВОМ ЧЕЧНИ?

Продолжать наступление федеральных войск 66

Вступить в переговоры с руководством Чечни 25

Затруднились ответить                                      9

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ О ГОТОВЯЩЕЙСЯ ОПЕРАЦИИ ПО БОМБАРДИРОВКЕ И ШТУРМУ ГРОЗНОГО ВЫЗВАЛО НЕГАТИВНУЮ РЕАКЦИЮ СО СТОРОНЫ СТРАН ЗАПАДА. КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО СЛЕДУЕТ ДЕЛАТЬ В ТАКИХ УСЛОВИЯХ?

Продолжать операцию в соответствии с планом  61

Отложить проведение операции                           10

Прекратить военную акцию в Чечне                      12

Затруднились ответить                                         17

Не вызывало сомнений, что столь высокий и немыслимый, казалось, еще пару лет назад показатель общественного одобрения проводимой в Чечне операции во многом был связан с именем председателя Правительства Российской Федерации Владимира Путина. Объективные и субъективные факторы, повлиявшие на перелом в общественном мнении, сфокусировались во второй половине 1999 года в одной точке. Задачей власти в этой ситуации было максимально использовать этот благоприятный момент, чтобы покончить с терроризмом в отдельно взятой республике Северного Кавказа — этой мучительной язве на теле молодой российской государственности. Владимир Путин чутко уловил этот момент. А главное — не оставил сомнений в том, что, единожды приняв решение, пойдет в его воплощении до конца. Знаменитая фраза “Мы будем преследовать террористов везде: в аэропорту — в аэропорту, вы уж меня извините, в туалете поймаем — мы и в сортире их замочим”, облетевшая весь мир, в полной мере характеризовала в то время решимость нового председателя Российского правительства. Наверное, по такой последовательной, четкой и внятной позиции политического лидера истосковалась душа рядового россиянина, очень хорошо помнившего, мягко говоря, противоречивые заявления и поступки первого российского президента, которые тот сам охарактеризовал таким емким русским словом “загогулина”. Нет надобности говорить, что именно о таком Верховном главнокомандующем мечтала и Российская армия, перенесшая унижение Хасавюртом в 1996 году.

Вполне понятным было и то, что контртеррористическая операция, проводимая на Северном Кавказе, напрямую ассоциировалась в обществе