Утро нашей любви - Эйна Ли

— …истинному Маккензи, да, мама?

— Осознаешь ты это или нет, дорогая Китти, ты такая же Маккензи, как твой брат и кузены. Но, видимо, тебе придется убедиться в этом самой.

Шипение пара и скрежет металла положили конец разговору.

— Прошу садиться, поезд отправляется, — провозгласил кондуктор.

— Я напишу вам из Далласа.

— Обязательно, и не забудь передать привет Бет и Джейку.

— Хорошо, мама.

Они обнялись, поцеловались и постояли еще немного, глядя друг на друга. Всю свою жизнь Китти видела этот взгляд, способный сказать о любви и поддержке больше, чем можно выразить словами.

Она повернулась к отцу и оказалась в его крепких объятиях. Закрыв глаза, Китти ощутила привычное чувство защищенности. Сколько она себя помнила, сила отца, словно каменная стена, ограждала ее от всех невзгод. Она подавила искушение снова укрыться за ней.

— Я люблю тебя, папа.

Она поцеловала отца и, не оглядываясь, вошла в вагон.

Рана, полученная в Индии, безбожно ныла, и Джаред вышел из вагона, чтобы размять ногу. Внимание его привлекли молодая женщина и супружеская чета постарше, стоявшие на платформе. Судя по выражению их лиц, это была сцена прощания. Обе женщины промокали глаза платочками.

Будь они неладны, эти женщины! Почему они не могут обойтись без слез? Плачут даже в тех случаях, когда человек отбывает, преисполненный самых радужных надежд. Вот и его мать так же проливала слезы когда-то, провожая его в Вест-Пойнт. Джаред пребывал тогда в радостном волнении, предвкушая поступление в военную академию, а она плакала. Больше они не виделись — она умерла спустя шесть месяцев. Эти слезы так и остались его последним воспоминанием о матери.

Кондуктор снова призвал пассажиров занимать свои места, и девушка направились к поезду. Несмотря на свойственную женщинам слезливость и явную печаль, походка ее была твердой, а лицо выражало неколебимую решимость. Джаред не мог не восхититься ее выдержкой.

Девушка скрылась за клубами пара, оседавшего в прохладном утреннем воздухе, и на какое-то необъяснимое мгновение Джаред вообразил ее на цветущем лугу, смеющуюся в ярких лучах солнца. Когда пар рассеялся, девушка уже исчезла в вагоне. Джаред тряхнул головой. Что за нелепые фантазии? Должно быть, он еще не оправился от простуды. Припадая на больную ногу, он забрался в поезд.

Вернувшись на свое место, Джаред обнаружил, что оно уже занято незнакомкой с платформы.

— Сударыня, мне очень жаль, но это мое место. — Девушка, видимо, не слышала его, продолжая смотреть в окно. Он кашлянул и настойчиво повторил: — Сударыня, вы сели на мое место.

На сей раз ему удалось привлечь ее внимание. Девушка повернула голову и подняла на него печальный взгляд темно-голубых глаз.

— Прошу прощения?

— Вы заняли мое место, сударыня, и я буду крайне признателен, если вы пересядете.

— О, извините. Я не сообразила, что это место занято. — Она бросила взгляд на противоположное сиденье. — Не могли бы вы сесть туда, сэр? Видите ли, меня укачивает, когда я сижу спиной к движению.

— Сожалею, сударыня. Если вам не подходит это место, я с удовольствием попрошу кондуктора устроить вас в другом вагоне. Видите ли, меня раздражают препирательства. Они портят мой мягкий характер.

— Едва ли, сэр, ваше поведение свидетельствует о мягком характере. — Явно недовольная, девушка встала и забрала с сиденья свои перчатки и сумку.

Внезапно поезд резко ускорил ход. Раненая нога подвела Джареда, и он рухнул на сиденье в тот самый момент, когда девушка двинулась к противоположному месту. Ее отбросило назад, и, потеряв равновесие, она плюхнулась к нему на колени. Инстинктивно обхватив ее руками, Джаред обнаружил, что смотрит в изумленные голубые глаза. Впрочем, скорее сапфировые, опушенные длинными черными ресницами. Он зачарованно замер.

— Прошу вас! — требовательно произнесла девушка. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что он крепко сжимает незнакомку, а она пытается высвободиться из его хватки. Он разжал руки, и она скользнула на противоположное сиденье.

Джаред нагнулся и поднял с пола упавшую перчатку. Обворожительные глаза неприязненно сверкнули, когда он протянул ее хозяйке.

— Спасибо, — отрывисто бросила она, поправляя съехавшую на лоб шляпку, украшенную несуразно длинным пером. Вытащив булавку, она безуспешно пыталась пришпилить головной убор к своим темным кудрям.

— Я посоветовал бы вам снять это чудовищное сооружение, пока оно не ослепило кого-нибудь.

— Я не нуждаюсь в ваших советах, сэр. — Отказавшись от бесполезных усилий, она отложила шляпку.

Поскольку испепеляющий взгляд, брошенный в его сторону, не стер с лица Джареда насмешливого выражения, девушка отвернулась и уставилась в окно.

Кипя негодованием, Китти смотрела на проносившиеся мимо окрестности. Что за ужасный тип! Она еще не встречала подобного грубияна. Неужели это образчик того, с чем ей придется сталкиваться теперь, когда она покинула уютные стены родного ранчо? Впрочем, мужья трех кузин ее отца, родившиеся далеко за пределами «Трипл-Эм», неизменно вежливы. Из чего следует, что ей попался исключительно мелочный и невоспитанный субъект.

Бросив осторожный взгляд на своего попутчика, Китги обнаружила, что его глаза закрыты.

На нем была военная форма, что не являлось редкостью для тех мест, где она выросла. Собственно, большинство мужчин в Техасе состояли либо в кавалерии, либо в отрядах рейнджеров. Если, конечно, он техасец.

Мужчина был высоким, ладно скроенным, с темными волосами и карими глазами. Тем не менее, Китти не назвала бы его красивым, возможно, из-за длинного шрама, тянувшегося вдоль левой щеки. Из-за этого уголок брови казался постоянно приподнятым, что придавало его лицу ироничное выражение. Это был недавно заживший рубец, выпуклый и багровый, и Китти невольно задалась вопросом, где он его получил.

Впрочем, отнюдь не шрам делает его таким отталкивающим, решила она, а невыносимое высокомерие. И конечно, отвратительный характер.

Мужчина открыл глаза, и она быстро отвернулась, снова уставившись в окно.

Как только поезд прибыл в Даллас, Китти поспешила покинуть вагон. Получив багаж, она забралась в кеб и увидела своего попутчика, направлявшегося к элегантному экипажу. Он заметно прихрамывал.

Китти ощутила укол вины. Пожалуй, она отнеслась к нему предвзято. С таким жутким шрамом и хромотой, вполне возможно, у него имеются веские основания для раздражительности.

«Больше никаких поспешных суждений», — поклялась она, затем весело рассмеялась. Поистине, они вели себя как две черепахи, претендующие на одно и то же местечко под солнцем, а точнее, на одно и то же место в поезде.

Улыбаясь собственной глупости, Китти откинулась назад на сиденье, чтобы полюбоваться видами Далласа.