Удел Упыря - Александр Матюхин

Из толпы кто-то чрезвычайно робко произнес «было», но тотчас замолчал, успокоенный чьим-то тычком.

Ефан почувствовал, что вспотел, и опять стал изучать дырку в лапте. В темноте было почти невозможно ничего разглядеть, но Ефан очень старался.

– Головы козлов мне ни к чему. Я же не гадаю, а колдую. Чувствуете разницу?

Почти никто из толпы разницы не почувствовал, но некоторые все же неуверенно кивнули.

– Вот ты, Ефан, знаешь, в чем разница между гадалкой и колдуньей?

Стыдно было сознаваться, но Ефан не знал. Он был обычным крестьянином и в дебри магии нос не совал. Ему хватало того, что он имел.

– А я вот могу сказать, – девушка изящно спустилась на одну ступеньку ниже и оказалась в опасной близости от Ефана.

Толпа зачарованно молчала. Факелы в руках дрожали.

– Но я скажу только тебе. Ефан, – прошептала она одними губами, и слова, искрясь, сорвались с ее губ, зашипели, закрутились и медленно угасли.

Глаза ее вновь стали голубыми. Потом – через долю мгновения – бордовыми. Затем зелеными, желтыми, салатовыми, черными, снова зелеными, снова желтыми… Вдруг все цвета слились в один-непонятный и зачаровывающий.

У Ефана задрожали не только кончики пальцев, но и нижняя челюсть. Он смотрел ей в глаза и с нарастающим ужасом понимал, что не в силах даже моргнуть.

– Скажу только тебе!

До чего приятный шепот! Освещенные факелами лица людей казались окаменевшими. Бесформенные бабы отошли к хатам и там молча и беспрерывно крестились.

Девушка изогнулась и приникла губами к уху Ефана. Нет, не к уху, а к шее. Ее пухлый язычок слегка прошелся по набухшей вене, и Ефан решил, что топор ему не удержать.

Когда ее острые, как лезвие, и нежные, как пух, зубы пронзили его кожу, Ефан вздрогнул. Однако сделать уже ничего не мог. Он молча созерцал светлые волосы на девичьей макушке, чувствуя приятный холодок в том месте, куда вонзились ее зубы. Как будто что-то тянут из него… Вытягивают… Капля за каплей…

– Понравилось знать правду? – еле слышно прошептала она, отстраняясь. Острые зубки исчезли за розовыми губами.

В наступившей тишине звонко ударился о ступеньки выскользнувший из вспотевшей ладони топор.

– Теперь вам ясно, что я никакая не ведьма? – звонким голосом спросила она у толпы. – Я самая обычная девушка. А на метлах все умеют летать. Правда, Ефан?

– Да, да, – подтвердил Ефан треснутым голосом, вдруг вспомнив, что он ни разу не называл ей своего имени. Что-то глухо треснуло внутри его головы; он неожиданно обнаружил, что щеки девушки порозовели, и она стала в тысячу раз прекраснее, чем несколько мгновений назад.

– Расходитесь, люди. Она вовсе не одержимая. Вы перепутали… или обознались. А на метлах действительно можно научиться летать. Это… научно доказанный факт! – И откуда только подходящие слова нашлись?

Толпа, пыл которой постепенно угас (да и домой хотелось – пожрать чего-нибудь), потопталась на месте несколько минут, а затем стала тушить факелы и разбредаться.

Две бесформенные бабы скрылись в темноте, не переставая креститься.

– Чтобы вы не мучались виною, я приглашаю вас всех завтра к себе на ужин, – крикнула вслед уходящим девушка, ласково поглаживая рыжие волосы Ефана, – и жен своих берите!

– И детей с внуками, – рассеянно добавил Ефан, нащупывая языком неожиданно прорезавшиеся во рту клыки. Даже в тех местах, где зубы уже давно сгнили или выпали.

Воздух вокруг был как кисель – густой и вязкий. А еще он насквозь пропах солью, рыбой и морской водой.

Юсуп чувствовал ее привкус на кончике языка и в горле, но дышать через нос не мог – ноздри пекло и жгло так, словно в них натолкали горящих угольков и хорошенько растерли. Вдобавок левую ноздрю забили кровь и сопли. Высморкаться попросту не хватало сил.

Вот уже несколько минут Юсуп висел между небом и землей, держась дрожащими пальцами за неглубокую выемку между камнями, и проклинал всех и вся. Начинал с дяди, которого не очень-то любил в прежней жизни, затем плавно переходил на всех известных ему родственников и Учителей и заканчивал стариком Ильнуром, который и втянул его в эту историю.

Под болтающимися ногами Юсупа – где-то далеко внизу – была земля, окутанная туманом. Над головой тоже висел туман.

Кончики пальцев дрожали, и из-под них за шиворот сыпались сухой песок и мелкая галька.

Проклятые турки! Никогда не умели толком возводить крепостные стены. Камни буквально выпадали из своих ниш, стоило чуть задеть их ногой, и с грохотом падали в темноту и пустоту. И как этот город еще держится?! Обычно в такие пасмурные дни турки зажигали вдоль всей стены факелы. Ильнур заметил – между факелами было расстояние в полтора метра. По длинной цепочке мутных мерцающих огней можно было определить, где заканчивается стена и начинается своеобразный каменный карниз. Если бы Юсуп поднял голову, то понял бы, что от карниза его отделяло всего ничего. А он-то думал, что пролетел почти половину стены, прежде чем успел ухватиться за камни. Еще и срывался несколько раз, получая вываливающимися булыжниками по голове.

Тугая капля смолы, бесшумно пролетев с метр, шлепнулась на указательный палец Юсупа. Он чертыхнулся сквозь зубы, дернувшись всем телом, но сдержался, избавив мир от чрезмерно жестких и пошлых ругательств в адрес турков.

Висеть становилось все труднее и труднее. Пора было подумать о том, как выбраться из передряги, в которую он сам себя загнал.

А ведь начиналось все просто прекрасно.

Старик нашел-таки подходящее заклятие, и Юсуп в личине турецкого торгаша проник в город без особых проблем. Правда, пришлось тащить с собой две повозки разнообразных тканей, с виду напоминающих дорогой шелк и бархат. Для этого Алаида потратила немного своего золотого запаса, купив в придачу и двух лошадей редкой, серой в яблоках, породы. Что делать с этим добром – Юсуп не знал и попросту свалил все в ближайшем проулке, а лошадей отпустил. Пускай порезвятся на свободе немного, пока их кто-нибудь не поймает. Кстати, лошади (вот уж точно глупые животные!) резвиться никак не хотели и неторопливо цокали вслед за Юсупом, не реагируя на его гневные крики и попытки отогнать их куда подальше. Отстали они только тогда, когда их внимание привлек запах свежих булок из хлебопекарни. Юсуп же поспешил скрыться в путанице турецких улочек.

Искомого человека он нашел спустя несколько часов и долго беседовал с ним в уютном доме за чашечкой листового чая. Ничего не подозревавший клиент выложил Юсупу всю информацию и даже больше – поделился с ним секретом крепкого настоя, от которого кружится голова, и открыл страшную тайну хранения чая. Юсуп, правда, знал тайны и пострашнее… Так как хранение чая в некоторых городах Турции запрещалось, Юсуп стер эту информацию из головы клиента – для его же пользы, а затем, верности ради, и вовсе удалил часть памяти за несколько часов. Теперь, проснувшись, клиент вспомнит только редкие эпизоды прошедшего дня, а подозрительного турка в широком платье, задающего множество вопросов, он забудет навсегда.