Взгляд медузы - Сильви Жермен

Небо — это книга, гигантская книга с картинками сил и скоростей. Книга с живыми страницами: они скручиваются, мнутся, рвутся, исчезают, но каждый раз возрождаются точно такими же и в то же время новыми. Ее текст все время переписывается, дописывается, заново иллюстрируется. Это любимый альбом Луи-Феликса. Но в нем еще столько страниц, которые он не читал, а главное — столько картинок, которых он не видел. Альбом этот бесконечен, и его трудно расшифровать. «Когда я вырасту, — говорит Луи-Феликс, — я буду астрономом». И он верит, неколебимо верит в это свое призвание. Поэтому он уже сейчас готовится к реализации своей мечты; юный звездопоклонник знает, что ему придется много потрудиться, чтобы стать настоящим ученым. Преисполненный нетерпения и рвения, он глотает все статьи и популярные книги по астрономии, которые ему удается достать. Его настольная книга — звездный атлас, стены его комнаты увешаны плакатами и фотографиями неба, вырезанными из иллюстрированных журналов. Он даже наклеил карту звездного неба на потолок прямо над своей кроватью, а лампа, с которой он читает, представляет собой небесную сферу из плексигласа, дающую голубоватый свет. Каждую ночь он засыпает в ямке искусственного небосвода и видит сны, в которых лучится солнце, мерцают звезды или переливаются северные сияния. Во сне он обращается вокруг планет, летит, оседлав солнечный ветер, пересекает Млечный Путь, бегает, подобно охотнику за бабочками, по бескрайним просторам неба, ловя метеоры. На свое десятилетие он получил великолепнейший бинокль. Для близорукого мальчика, влюбленного в звезды, то было двойным чудом. Ему подарили глаза — чтобы видеть далеко да еще и с увеличением. Ему подарили волшебные глаза, способные видеть невидимое, рассматривать то, что находится вне земли, проникать за кулисы мира. На ярко-синей глянцевой бумаге, в которую был завернут подарок ко дню рождение, мама написала: «Нашему маленькому звездному принцу».

У маленького принца было свое королевство — небо. Ему нужен был дворец. И принц придумал его. Он устроил себе обсерваторию на чердаке. Вся обсерватория сводилась к табурету, стоящему возле окошка, а так как окошко было низкое, Луи-Феликс подпилил у табурета ножки и восседал почти что на полу. Он сколотил небольшую деревянную треногу с дощечкой сверху, чтобы было на что опереть бинокль, а рядом с сиденьем поставил перевернутый ящик, на котором разложил рабочие материалы: планисферу, карту их региона, календарь, будильник, миллиметровку, две тетрадки, пенал с карандашами, ручками, линейкой и резинкой, транспортир и компас. В процессе наблюдений он делает заметки и измерения, чертит графики, набрасывает эскизы. А иногда записывает свои впечатления. Тетрадка в желтой обложке служит для поспешных заметок и эскизов, в тетрадке с синей обложкой он пишет старательно и вдумчиво. В желтой тетрадке он играет в начинающего астронома, синяя служит для лирических излияний юного звездопоклонника.

Однако маленький звездный принц мечтает расширить свое королевство. Теперь его мечты устремлены к телескопам. В тот день, когда он наконец получит телескоп, он станет настоящим королем. Но все равно его инструментарий значительно обогатился: на одиннадцатилетие ему подарили фотоаппарат. И он стал делать снимки звезд, но главным образом, луны. И вновь его глазам предстало чудо: к видимому впечатлению добавилась осязаемая память, сохраняющаяся надолго. Черно-белая память в виде небольших прямоугольников глянцевой фотобумаги, неуклонно разрастающаяся из месяца в месяц. Страдающий весь день от близорукости, в бессонные ночи, проведенные во дворце-обсерватории, он преображается благодаря дарованному сказочному зрению. Тут у него далекозрящий взгляд, точный и внимательный, взгляд, который к тому же сохраняет в снимках увиденное и удостоверяет свои бесстрастные впечатления. Золушка весь день ходила в лохмотьях и деревянных башмаках, но зато ночью, одетая в великолепное платье, танцевала в изящных башмачках из беличьих шкурок. Луи-Феликс отчасти чувствовал себя братом Золушки; ночи он проводил на балах на своем небесном чердаке, танцевал с луной и звездами, обретя превосходное зрение. В эти несколько часов он забывает о своей дневной близорукости, ибо получил всевидящие глаза.

* * *

Луи-Феликс слывет странным ребенком. Считается, что для своего возраста он необыкновенно умен и одарен любознательностью и поразительной памятью. Он уже перескочил через два класса. Учителя, общаясь с ним, чувствуют себя несколько растерянно, столько неожиданных вопросов он задает и такую проявляет неистребимую жажду знаний и стремление все постичь. В математике, в географии, в естественных науках он делает необыкновенные успехи. Когда ему было шесть лет, родители предложили ему заниматься музыкой, но он отказался, предпочтя занятия английским, чтобы читать американские астрономические журналы, которые считаются самыми лучшими. Однако он любил, когда мама рассказывала ему разные истории из древнегреческой и римской мифологии. В этих историях повторялись давно знакомые ему имена. Юпитер, Уран, Меркурий и Пегас, Нептун, Сатурн и Кассиопея, Титан, Андромеда и Венера. Легенды о любовных приключениях и битвах богов бросали неожиданный отсвет на звезды и планеты и усугубляли загадочность и красоту великих небесных племен. Из всех этих персонажей больше всего восхищали, да и до сих пор восхищают его, пламенный Икар, который словно птица, опьяневшая от простора и света, взлетел к солнцу и сгорел, погубленный безумием своей любви, а также Селена, прекрасная богиня Луны с лицом лучезарной белизны и серебристо-лучистыми глазами.

Вселенную сотворил единый Бог — это Луи-Феликсу открыл отец Жоашен, который преподавал ему катехизис. И эту безграничную и постоянно расширяющуюся вселенную единый и всемогущий Бог сотворил из ничего. А потом явились те буйные боги и кичливые, ревнивые богини. Их владычество на земле было преходящим и уже давно кончилось. Воинственные боги и прекрасные богини исчезли, скрылись за дальним горизонтом счастливого былого. Отец Жоашен сказал, что все эти божества были плодом воображения людей, не получивших еще Откровения истинного Бога. То были великолепные плоды, исполненные света и свирепости, что созрели в мечтах людей и были потом развешаны ими на самых высоких ветках неба. Единый Бог развеял мечту, время унесло эти гневные, горделивые и яростные плоды. Но, уходя в изгнание, поверженные боги и богини рассеяли свои имена по всему небу, наделили ими звезды и странствующие тела планет с кольцами цвета киновари — венцами из камней, ледяных глыб и пыли, возложенными на чело богов-кочевников.

Луи-Феликс слывет странным ребенком в значительной степени еще и потому, что его поразительная интеллектуальная зрелость сочетается с полнейшей наивностью во всех прочих сферах. Он до такой степени лишен хитрости, что его частенько воспринимают как круглого дурака, и одноклассники, которые, естественно, старше его, с удовольствием насмехаются над ним. Но над ним не насмехались бы так, если бы не одна странность, которая куда смехотворней его простодушия. Когда Луи-Феликс останавливается и стоит хотя бы минуту, он сразу начинает подскакивать. Невысокие прыжки вверх — ноги вместе, руки опущены, головой не вертит, взгляд устремлен куда-то в пространство. Подскакивает, как автомат, неуклюже, неловко, а главное, без всякой видимой причины. Никто не может взять в толк, что включает, как только он встает, невидимые пружины у него в пятках. Да и сам он вряд ли бы смог дать объяснение своему нелепому поведению. Просто он испытывает неудержимую потребность подскакивать. Он так расслабляется, у него ощущение, что это помогает ему думать или иногда мечтать. А может, он неосознанно пытается в процессе этих синкопированных подскоков изведать радость невесомости?