Свинцовая совесть - Владимир Колычев

– Стандартный набор, – улыбнулся он. – Кефир, минералка и апельсины… Я понимаю, апельсины мне нельзя…

– Можно. Я думаю, уже можно. Только не больше половинки в день. Ничего крепче апельсинов, надеюсь, нет?

– Нет. Хотя от холодного пивка я бы не отказался.

– Ничего, будет и на вашей улице пиво…

Ольга Евгеньевна села на стул, еще не остывший после Сазонова, откинула в сторону одеяло, а Глеб сам расстегнул куртку пижамы и задрал майку. Она осмотрела швы на животе, провела пальцами вдоль них, слегка вдавливая их в живот. Не в том он сейчас состоянии, чтобы проводить глубокую пальпацию, и возникал вопрос, что можно нащупать такими вот поверхностными касаниями? Но выражение лица у Ольги Евгеньевны такое, как будто она прощупывала Глеба насквозь, все видела и замечала. Она даже не спрашивала, где и как у него болит, ей и без того, казалось, все было ясно. Да он бы и не сказал, где у него болит, потому что и сам этого не знал. Болезненные ощущения напрочь заглушались чувством удовольствия, которое доставляли ему прикосновения нежных и красивых женских рук. Он готов был еще раз получить пулю в живот, лишь бы только за его лечение снова взялась она.

– Что скажете, Ольга Евгеньевна? – спросил Глеб, когда женщина поднялась со стула.

– Все хорошо.

– Надеюсь, меня не комиссуют?

– А вам не терпится снова попасть под пули? – спросила она, задержав на Глебе взгляд на секунду дольше обычного.

Отношения у них официальные, с дистанцией «врач – пациент», но нет в ней прохладной сухости. О черствости тем более не могло быть и речи, потому что Ольга Евгеньевна сама по себе человек мягкий, хотя и с характером. И отчужденности между ними быть не могло, ведь она ему как минимум нравилась. А если как максимум… Ольга Евгеньевна догадывалась о его воздыханиях, но виду не подавала, однако он не первый год в этой жизни, поэтому точно мог сказать, что не равнодушна она… К нему самому она, может, и равнодушна, но к его к ней чувствам – вряд ли.

– Профессия у меня такая.

– Опасная у вас профессия.

– Я в курсе.

– Опасная у вас профессия, – в каком-то грустном раздумье повторила молодая женщина. – И к тому же очень активная. Тяжелые физические нагрузки, ненормированный рабочий день, неправильное питание.

– Что есть, то есть.

– А возраст?

– Что возраст? Мне всего тридцать четыре. Как говорил товарищ Карлсон, мужчина в самом расцвете сил.

– У Карлсона моторчик был, он летать мог, а вам на своих двоих по горам приходится бегать.

– У нас вертушки есть.

– Но бегать приходится… К тридцати четырем годам спортсмены на тренерскую работу переходят. И вам неплохо было бы куда-нибудь на преподавательскую работу устроиться. Или на штабную. А лучше всего куда-нибудь в военкомат, там работа непыльная.

– Ну как же непыльная? Там архивная пыль, а она вызывает астму. Лучше дорожную пыль глотать, чем архивную…

– Возможно. Но я бы не рекомендовала вам возвращаться на прежнюю работу. Даже если вас признают годным к службе, все равно вы уже не сможете выдерживать прежние нагрузки, сильное перенапряжение будет сопровождаться острыми болями в животе…

– Зачем вы это мне говорите? – нахмурился Глеб.

– Хочу вас напугать. Хочу, чтобы вы задумались над своим будущим, – Ольга Евгеньевна прямо смотрела ему в глаза. Выражение лица у нее спокойное, непроницаемое, но чувствовалось, что это всего лишь маска, за которой она скрывала переживание за Глеба. Во всяком случае, он так хотел думать. – Вы еще долго пробудете у нас, но хорошо бы, чтобы вы начали думать уже сейчас…

Глеб хотел сказать что-нибудь поперек, но передумал. В сущности, Ольга Евгеньевна права. Не так уже и молод он, чтобы бегать по горам на пределе своих сил и возможностей. В Афгане он был ранен гранатным осколком в спину, ничего, подлечился немного – и в строй. В девяносто пятом в боях за Гудермес ему прострелили ногу, но тогда у него и в мыслях не было сходить с заданной дистанции. Но сейчас ему тридцать четыре года, он уже не мальчик, да и раны в этот раз серьезные – живот распахали, контузия, которая еще долго будет сопровождаться приступами головной боли, если не до конца дней.

Тридцать четыре года ему, но ни семьи нет, ни жилья. Комната в офицерском общежитии да служба – вот и все его счастье. А где-то в Питере у него растет дочь от первого неудачного брака. От первого и единственного…

– Я подумаю.

Действительно, а почему бы ему не перевестись сюда, в Черноземск, в областной или районный военкомат? Хоть и неустроен Глеб в личной жизни, но на службе его ценят, уважают. И связи у него в больших штабах есть, и, в принципе, он мог добиться такого перевода. Город большой, красивый, зеленый – неплохо было бы здесь получить квартиру.

– Вот и хорошо, – мило, хотя и несколько отстраненно, улыбнулась Ольга Евгеньевна.

– Я бы здесь, в Черноземске остался, есть возможность попасть на теплое место.

– Так в чем же дело?

– Есть одно условие.

– Думаю, это не ко мне, – врач вдруг встревожилась, будто почуяв подвох.

– Нет, как раз к вам… Вы должны выйти за меня замуж.

Ольга Евгеньевна чуть не поперхнулась, резко втягивая в легкие воздух. Слишком серьезно выглядел Глеб, чтобы воспринимать его слова как шутку. Целая гамма чувств отразилась у нее на лице – возмущение, недоумение, а за осуждением скрывалось восхищение. И щеки ее залила краска. И столько вопросов она хотела задать, что все они просто не могли уместиться на языке. Может, потому и повернулась она к нему спиной, чтобы воздержаться от столь глупого и нелепого, как ей могло показаться, разговора. А может, она возмутилась настолько, что возненавидела Глеба, а потому и не хотела его видеть…

Умопомрачительный экстази, ревущая музыка и пронзительные стоны красотки – все это ведет в ад, но через райское удовольствие.

Но вот все кончено.

– Уфф!

Свирид оттолкнул от себя официантку, рухнул на спину, в падении кулаком стукнув по кнопке на музыкальном центре. В комнате стало тихо, только слышно, как тяжело дышит девушка, будто не человек рядом с ним лежит, а загнанная лошадь.

– Гы-гы! – самодовольно гоготнул Свирид.

Заездил он девицу до изнеможения.

Он поднял руку, разжал кулак и ладонью шлепнул девушку по заду.

– Пошла вон!

Официантка Свириду не мешала, просто ему интересно было посмотреть, сможет ли она подняться после секса.

А она поднялась, но с трудом. Шатало ее – то ли от виски, то ли, как он хотел надеяться, от усталости.

– Давай быстрей!

Он потянулся к лежащему в кресле пистолету. «Вальтер» у него, последняя модель, только что из Германии. Крови на нем еще нет, так почему бы не открыть боевой счет?.. А может, и не надо…