Я, Хмелевская и труп - Ирина Волкова

Обычно я не склонна ругаться, но этот день не был похож на другие, и я выругалась уже в третий или в четвертый раз. То, что лежало в багажнике, было гораздо хуже, чем езда на чужом «Мерседесе» без документов.

Но самое ужасное заключалось в том, что я получила в точности то, что хотела.

— Мне нужен труп, причем срочно! — решительно заявила я три дня назад, прогуливаясь по лесу в компании своего любимого черного терьера, подруги-переводчицы и ее мужа, свихнувшегося на буддизме и собирающегося в ближайшее время бросить семью, чтобы стать отшельником в Гималаях.

Подруга весело рассмеялась.

— Если тебе действительно нужен труп, ты получишь его, — неожиданно мрачным и даже слегка замогильным голосом провозгласил муж-буддист.

Он не смеялся. Он был совершенно серьезен.

— Вот и отлично, — весело отреагировала я и тут же перевела разговор на другую тему, опасаясь, что будущий аскет начнет читать нам лекцию об опасных и непредсказуемых последствиях взаимодействия греховных человеческих желаний с Универсальной Космической Энергией, о моральном кодексе буддиста или — что еще хуже — о карме и дхарме.

И вот теперь выясняется, что муж-буддист оказался прав, а моя сказанная в шутку фраза стала реальностью. Более того, я получила не какой-нибудь там рядовой труп русского, украинца или «лица кавказской национальности», нет, в багажнике не принадлежащего мне «Мерседеса» лежал столь редкий в подмосковных краях чистокровный перуанский индеец. Так что во всей этой мистике с желаниями и Космической Энергией, возможно,-что-то и есть, хотя я, по правде говоря, больше верила в совпадения, чем в законы кармы.

Я наклонилась, внимательно рассматривая тело. Индеец был маленького роста с неестественно желтой, как при тяжелой форме желтухи, кожей. С подтянутыми к груди коленями он без труда помещался в просторном багажнике «мерса». Туловище индейца было развернуто так, что он полулежал на спине, и его широко открытые глаза, не мигая, буравили небо. С левой стороны груди виднелось узкое входное отверстие колотой раны, от которой тянулась тоненькая извилистая струйка уже запекшейся крови. Машинально я отметила, что такая рана могла быть нанесена стилетом или навахой — узким складным испанским ножом. Меня поразило, насколько красивым и пропорциональным оказалось тело индейца. Он был сложен просто божественно.

При жизни Росарио Чавес Хуарес не казался мне привлекательным, впрочем, я никогда раньше не видела его обнаженным. Широкоскулое желтое лицо ацтекского божка с резкими и грубыми чертами, с жесткими, как проволока, иссиня-черными волосами, большим ртом и узкими миндалевидными глазками вызывало у меня скрытую неприязнь, хотя объективных причин для нее вроде бы не существовало. Мне было непонятно, почему вокруг Чавеса неизменно крутились влюбленные в него на редкость привлекательные с моей точки зрения девушки. Теперь, увидев тело Росарио, я начинала их понимать.

Вообще-то в своей повседневной жизни я никогда не отличалась особенным хладнокровием. Обладая легко возбудимой нервной системой и живым писательским воображением, я вечно представляла себе что-нибудь ужасное, что пока еще не произошло, но может произойти, беспокоилась по всяким пустякам вроде того, что моя собака может простудиться, лежа на асфальте, и заболеть или что она, гуляя в лесу, нахватается клещей. Я задумывалась над тем, что делать, если случится очередной государственный переворот и опять начнут сажать всех в лагеря, или о том, что станет с нашей экономикой, если западные банки откажут нам в кредитах. Я заранее прикидывала, что предпринять, если в разгар зимы в моем доме отключат воду, отопление, электричество и газ, что, впрочем, регулярно происходит в Сибири и на Дальнем Востоке.

Я запасалась свечами и миниатюрными дровяными печками-«буржуйками», на случай голода в стране, я освоила, как выживать в лесу и как заготавливать впрок съедобные растения и коренья, и все это при том, что жила я, по нашим российским меркам, очень даже неплохо и никогда не страдала от голода, холода или политических преследований. Словом, я была паникершей. Но, странное дело, как только я попадала в действительно опасную ситуацию, а это случалось нередко и обычно по моей собственной глупости, все мои воображаемые страхи мигом исчезали, и я начинала действовать достаточно здраво и логично до тех пор, пока все не улаживалось. Мне даже казалось, что от стресса я на какое-то время вообще утрачиваю способность испытывать эмоции и волноваться.

Вот и сейчас я смотрела на скорчившегося в багажнике мертвого Росарио Чавеса, не чувствуя почти ничего, кроме смутной жалости, из-за того, что по каким-то непонятным мне причинам оборвалась жизнь молодого, полного сил парня.

В моем мозгу уже прокручивались варианты того, как мне действовать. Вариантов было много, отсутствовал среди них лишь один — вызвать милицию. В том, что милиция быстро найдет истинного убийцу, я сильно сомневалась. Им в общем-то и искать было не надо — я под рукой с чужой машиной и трупом знакомого мне человека в багажнике. Правда, мотива вроде у меня нет, но придумать мотив для убийства известного в определенных кругах латиноамериканского донжуана было не так уж трудно.

Мне оставалось выиграть время. Было ясно, что рано или поздно милиции станет известно, что именно я находилась в машине. Оставалась слабая надежда, что за это время милиция выйдет на след настоящего убийцы. Я с тоской подумала, что, похоже, искать убийцу придется мне самой. Впрочем, недавно я, как полная идиотка, просто жаждала подобного приключения. Я решила, что было бы гораздо лучше, если бы некоторые мои желания выполнялись лишь в мечтах, но никак не в реальной жизни. Все-таки гораздо приятнее проигрывать приключения в воображении, хотя некоторые считают, что воображение писателя должно отталкиваться от его реального жизненного опыта.

Я достала из сумки платок, тщательно протерла отпечатки пальцев на багажнике и в салоне и постаралась уничтожить все следы своего пребывания в машине — подобрала парочку выпавших волос и банку от кока-колы со следами губной помады. У меня даже мелькнула мысль облить машину бензином и поджечь, но я отмела ее по двум причинам: во-первых, за это я могла действительно подпасть под статью, а во-вторых, подруга, которой принадлежал автомобиль, никогда в жизни не простила бы мне уничтожения ее горячо любимого вишневого «мерса».

Потом мне пришла в голову замечательная идея. Я захлопнула багажник и, оставив открытым окно со стороны водителя, «забыла» ключи от машины в замке зажигания.

Бросив на машину прощальный взгляд, я бодро потопала по просеке. Заметать следы на земле я не стала, ибо знала, что в подобных случаях, чтобы не оставлять улик, надо полностью уничтожать одежду и обувь, причем не выбрасывать их в речку или в первую попавшуюся помойку. Лучше всего было сжечь, а уж пепел выбросить куда подальше.

Вскоре «Мерседес» с трупом остался далеко позади. Жара разморила меня, мирные пейзажи русского леса действовали успокаивающе. Стресс постепенно проходил. О том, что эмоции вновь вернулись ко мне, я догадалась по охватившему меня пронзительному чувству жалости к самой себе. Господи, и как же только я во все это вляпалась?