Мертвый жених - Георгий Иванович Чулков
Шрифт:
Интервал:
И тотчас я ответил себе:
— Это гробы.
И я засмеялся:
— Ха-ха-ха! Гробы! Ха-ха-ха!..
Мне казалось раньше, что озеро близко, но его все еще не было. Я бежал, задыхаясь, прижав кулаки к левой стороне груди, потому что чувствовал боль в сердце.
Мои мучители не поспевали за мной и издали кричали:
— Сумасшедший! Сумасшедший!
Я взглянул на нелепый красный месяц. Он смотрел прямо на меня — и так же укоризненно, как гробовые камни, и, казалось, говорил:
— Напрасно! Все напрасно!
А сверху звучало небо. Ах, какой это был гимн! Пели облака и пели звезды. И среди звезд высоким, звонким голосом пел эфир.
— Не хочу! не хочу! — бормотал я и мчался вперед. И ветер свистел над ухом:
— Вз-вз… Назад, назад… Вз-вз…
А сзади едва доносился до меня глупый визг:
— Сумасшедший! Сумасшедший!
Вот и озеро, густое и красное.
И тогда я зажмурил глаза и бросился в него. Но оно не хотело принять меня, волны поддерживали мое тело и шептали мне на ухо:
— Слова нет среди нас. Слова нет! Слова нет!
Я понял, что это правда, и поплыл на тот берег.
А на том берегу опять лежали мертвые камни, бродили какие-то серые тени, шуршали крыльями темные птицы, — и все шептало, как месяц:
— Все напрасно! Все напрасно!
А вдали виднелось новое озеро, такое же густое и красное. И я хотел думать, что Слово там, за этим озером, на том берегу.
Ко мне подползла большая склизкая ящерица и забормотала:
— Слова нет! Слова нет!
Я наступил на нее ногой и гордо крикнул прямо в лицо немым камням:
— Я найду Слово!
И эхо насмешливо повторило мой крик:
— Слово! Слово!
ЧТО-ТО ЧЕРНОЕ[3]
Viens-tu troubler, avec ta puissante grimace La fete de la Vie?..
Оно подкралось незаметно, как вор, подкралось во тьме, освещая себе путь зеленым глазом. Оно наполнило все вокруг своим черным дыханием, проникло ко мне в сердце, разлилось с кровью по моим артериям, затуманило мне мозг… Я ждал, мучился, рвался, ненавидел, страдал, приходил в отчаяние и, главное, ревновал, болезненно ревновал.
Началось это вот как. Однажды поздно осенью я поехал с ней на лодке в этот проклятый парк. Уже темнело. Над рекой висела какая-то непонятная серая и влажная масса. Вокруг никого не было видно. Нервными взмахами весел я быстро гнал нашу лодку, стараясь поскорее покинуть город с его жесткими улицами, равнодушными стенами и этими черными, длинными трубами, которые я ненавижу, как подневольный труд. Жалкие городские фонари бежали от нас прочь; их робкое пламя мелькало все реже и реже и, наконец, исчезло совсем. Зато подняла свое бледное, тревожное лицо луна и загадочной, дрожащей улыбкой осветила фигуру моей спутницы, которая сидела впереди меня, на руле.
Тогда она сказала мне:
— Как хорошо и как страшно. Посмотри, вон, налево, на берегу — точно огромный саркофаг.
Я обернулся. Там, во мраке, протянулось какое-то одинокое, длинное, низкое каменное здание, похожее на гробницу, такое же печальное. Мне было неприятно видеть его и я еще быстрее погнал нашу лодку, чтобы поскорее уплыть от странного, серого гроба. Но внутри меня осталось какое-то неприятное чувство: как будто осколок гробницы попал ко мне в душу.
Вы знаете, что этот парк окружен высокой оградой и к нему нет подъезда с реки, но я еще раньше открыл в одном месте маленькую забытую калитку и на берегу сваю с железным кольцом, за которое можно привязать лодку. Минут через сорок мы были там. Я перешел на нос лодки и, громыхая цепью, старался прикрепить ее к кольцу.
Холодный лязг железа гулко и отчетливо раздавался в туманном воздухе, пропитанном сыростью и лунным светом.
Вдруг моя спутница стала просить меня ехать домой.
Я растерялся и бормотал:
— Дорогая, почему? Такой чудный, волшебный вечер. Ты посмотри. И эта луна…
— Мой милый, мне страшно!
Тогда я ответил с наивным самомнением мужчины:
— Со мной тебе нечего бояться.
Я помог ей выйти на берег, потом взял весла, оставил их на берегу, а уключины захватил с собой.
Калитка тоскливо скрипнула и мы пошли по дорожке, спотыкаясь на кучи опавших, осенних листьев.
Мы шли, как всегда, к нашему любимому гроту, который казался нам таинственным. Под его сводами всегда готово прозвучать эхо — этот саркастический голос мертвой природы — и от него непрестанно веет полуистлевшим загадочным прошлым.
Мы шли. Черный, густой воздух делался все плотнее и плотнее. Мне казалось, что кто-то надел на меня железные латы: так тяжело было идти. Иногда, впрочем, на одну минуту раздвигался свинцовый сумрак и среди зияющей щели можно было видеть шатающиеся призраки деревьев. Они шептали что-то. И это было страшно.
Она прижалась ко мне. И вот когда мы, объятые осенним сдавленным чувством, двигались наугад среди деревьев, теряясь перед их причудливыми контурами, началось это ужасное, это мучительно-загадочное.
Одним словом, я почувствовал, что мы не одни. Понимаете? Здесь было еще что-то. Вот тут, близко, рядом.
Оно, очевидно, давно уже следило за этой женщиной и теперь нагло преследовало ее. Ужас и ревность смешались в моей душе.
А между тем, у моей подруги, по-видимому, прошел страх; она шла слегка взволнованная, смущенная; она, конечно, чувствовала присутствие этого тайного и рокового, но уже не тяготилась им теперь.
Тогда я стал шептать:
— Идем, идем домой…
И мы побежали назад, к лодке.
Казалось, что земля уплывала из-под ног; все время справа между деревьями мне мерещился голубовато-зеленый свет, какая-то странная дрожащая полоса.
Выбегая из сада, я с силой захлопнул калитку, но она снова приотворилась и из нее проскользнуло что-то черное.
Луна ушла в глубь темного неба. Ветер со свистом злобно пронесся над рекой.
Дрожащей рукой я зажег в лодке фонарь и поспешно сел за весла.
Ах, как мы тогда быстро мчались вниз по реке. Чьи-то огромные серые крылья все время шелестели над нами.
А когда мы вышли на пристань, я увидел, что моя спутница совсем больна. По-видимому, приближался припадок астмы, которой она страдала иногда.
Я едва успел довести ее до дому. Несчастная побледнела и задыхалась.
Приезжал доктор и шепотом говорил мне, что ее
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!