Прости меня, Молли - Линн Грэхем

— Что это еще за фокусы? — Вито нагнулся и подхватил ее на руки так легко, будто она ничего не весила. — Что ты тут делаешь в такой поздний час?

Молли прикусила язык и ощутила во рту солоноватый вкус крови. В горле, мешая вздохнуть, стоял твердый комок, глаза жгло. Только раз в жизни она испытала подобные муки. Словно отравленный нож вонзался в сердце, и, стискивая зубы, она понимала, что горшие терзания еще впереди, потому что душе бывает больнее, чем телу.

Вито усадил ее на жесткий стул, и она вспомнила о демонстративном пренебрежении Фредди к мягкой мебели и уюту вообще. В доме не было центрального отопления, из обстановки — только самое необходимое. Молли показалось, что время потекло вспять, к тому дню, когда она впервые вошла в этот дом невестой Вито, дабы познакомиться с его двоюродным дедом Фредди.

Вито разорвал прореху на колготках и обнажил колено Молли. Вздрагивая от боли, каждым позвонком ощущая твердую спинку стула, Молли постепенно приходила в себя. Ее огромные зеленые глаза неотрывно глядели на склоненную к ее колену голову Вито; густые черные волосы блестели как шелк в ярком свете лампы.

— Потерпи, сейчас будет больно, — сухо предупредил он, быстро выпрямился и вышел из маленькой неуютной гостиной в кухню.

Молли глядела в пустоту и отчаянно пыталась собраться с мыслями. Да, Вито такой, ничего не поделаешь. От своей матери, знатной англичанки, он унаследовал сдержанность, практичность и беспощадную требовательность к себе. Отец-итальянец наградил его темпераментом и жгучей южной красотой. Подо льдом скрывался огонь, но Молли не пришлось ощутить его жар, не удалось раздуть пламя. Она сама сгорала, а его сердце и божественное тело не подарили ей тепла. Он предал ее, а потом унизил перед всеми. Она выпила эту горькую чашу из его рук…

Вито вернулся в комнату с бутылочкой антисептика, и от резкого запаха лекарства у нее опять заныло под ложечкой. Легкой походкой он подошел к ней, сразу заполнив собою маленькую гостиную. Упорное молчание Молли, видимо, его не смущало, а о своем шоке от ее внезапного появления он уже забыл… Как подшутила над ней судьба: право, стоило трусить перед встречей с Вито на похоронах Фредди, чтобы в такой час и в таком месте оказаться наедине с ним!

В мгновение ока он извлек осколок, промыл рану и забинтовал ее. Отважного путешественника, первопроходца, побывавшего в самых опасных и неизведанных местах Земли, ранкой на колене не испугаешь. Как, впрочем, и неожиданным визитом бывшей жены… Все еще бледная как смерть, Молли прикусила губу. Никогда не была она женой Вито, так и не стала ею: наутро после свадьбы он сделал ее посмешищем в глазах всего света.

Он поднялся и остановил на ней бесстрастный взгляд карих глаз, осененных великолепными черными ресницами.

— Я думал, что это жулики лезут. Прости, я напугал тебя… Не смотри на меня, как на кобру. Не укушу.

Ресницы Молли дрогнули, щеки слегка порозовели, пальцы впились в подлокотники. Звякнуло стекло. Перед ней появился полный до краев бокал. Нетвердой рукой она взяла его и залпом выпила почти половину. Бренди обожгло гортань и огненным ручейком прошло по жилам. Она все еще была в шоке.

— Ты хоть понимаешь, что до сих пор не произнесла ни единого слова? — спросил со сдерживаемым нетерпением Вито.

— При виде тебя у меня дух перехватило… — Кончиком языка она облизнула пересохшие губы.

— Едва выговорив это, она вспыхнула от стыда, больше всего на свете ей сейчас хотелось провалиться сквозь землю. В точности то же самое она сказала, когда впервые призналась Вито, что любит его без памяти. Ей он такого признания не сделал даже в тот день, когда предложил стать его женой. Вито никогда не лгал, но умел виртуозно уходить от ответа.

— Как ты добралась сюда? Я спал, но шум мотора меня бы обязательно разбудил.

Молли отхлебнула еще бренди. Надо было как-то унять внутреннюю дрожь, взять себя в руки…

— Машина не удержалась на скользкой дороге. Она там, у подножия холма. Оттуда я шла пешком. Я думала, здесь экономка Фредди…

— Да что ты! Лет тридцать с хвостиком миссис Мак доблестно ездила сюда каждое утро на своем верном велосипеде, большего Фредди ей не позволял. Он свирепо охранял свое одиночество. Она накрывала ему стол в гостиной, а сама ела на кухне. И говорили они только по необходимости.

Молли не ожидала столь подробного ответа. В минуты волнения в глубоком, низком голосе Вито усиливался итальянский акцент, и по этому признаку она могла догадаться, что происходит в его душе. Если не считать Пандоры Стивенсон, Фредди долгие годы был для Вито единственным близким человеком.

— Я позвонила в дверь.

— Звонок давно не работает.

— В окнах не было света.

— Уже не было. Я предполагаю, ты приехала забрать свое имущество?

— Я сказала адвокату, что приеду… Но… но мне что-то помешало. — Она уставилась на завязанное колено, чувствуя себя робкой дурочкой. Все это было так знакомо, однако ей не верилось, что она находится здесь и видит его, хуже того — разговаривает с ним. Странное занятие для людей, которые причинили друг другу столько боли при расставании и старались больше никогда не видеться.

— Боюсь, ты приехала зря, — тихо произнес Вито, и у Молли екнуло сердце. — Вазы здесь нет. Ее отправили тебе почтой.

Кровь бросилась ей в лицо и опять отхлынула: она поняла, что скрывалось за его словами, и еще больше растерялась. Она не явилась в назначенное время, не подумала заранее созвониться, просто села да поехала, потому что на сердце было тяжело.

— Вид у тебя неважный. Хочешь принять горячую ванну?

Молли рада была возможности скрыться с его глаз и поспешно встала.

— Честно говоря, да. Я так замерзла и промокла… Ванная наверху?

Ноги все еще плохо держали ее, но она быстро увернулась, когда он хотел подхватить ее под локоть.

— Справишься сама? — осведомился он, включая верхний свет по пути к узкой лесенке, покрытой старой, вытертой ковровой дорожкой.

— Да, спасибо, — промямлила Молли и поспешила ретироваться.

И вот она опять стоит у этой лестницы одна. Зубы выбивают громкую, частую дробь. Вспомнилось: вечер незадолго до свадьбы, она тихонько крадется вниз по лестнице к двери кабинета Фредди и прислушивается к разговору за, дверью. Старик тяжело вздыхает и говорит:

— Она такая милая и наивная — настоящий плюшевый щеночек. Румяная деревенская девочка. Вито, я вижу, она тебе нравится. Но понимает ли она, на что идет, и достанет ли у тебя терпения?

— Нет, если она будет подслушивать под дверью, словно горничная. — Вито рывком распахивает дверь и застигает ее на месте преступления, с пылающими щеками и виноватыми глазами. Он смеется и тянет ее за собой в кабинет. — Ну, отвечай, сага.[2]Не боишься взять меня в мужья?