Славянский Сокол - Сергей Самаров

– С дочкой.

– Я пошлю стражников. Пусть приведут ее в подвал. Через двор, чтобы не видели бояре. Ты спускайся туда одна. Я пока займусь другим делом. Во дворе тебя догоню. С Фрейей без меня не разговаривай. Можешь все дело испортить. Она по твоему виду все поймет и сможет подготовиться.

Княгиня, полная растерянности, вышла, а князь-воевода прильнул к окну. С минуту он всматривался в торговые ряды на площади, потом увидел Сфирку и распахнул ставни. Разведчик заметил это сразу. Взгляды встретились, и Дражко подал знак.

Князь-воевода уже шел во двор, когда с лестницы увидел, как разведчик вошел во Дворец, и махнул рукой, приглашая того с собой. Когда Сфирка догнал, Дражко сразу спросил:

– И где твой долговязый лив?

Сфирка излучал довольство.

– Сидел, княже, внизу вместе с посольскими слугами. Наверх не поднимался, потому его и не повязали. Вроде как и не за что пока. Да при наших сварливых боярах и не хотелось бы этого делать. Шум поднимут. Пять минут назад трое бояр ушло, жалтонес вместе с ними. Наши следом привязались. Теперь его не выпустят. Научены… Но будем ждать… Должно, сейчас была просто разведка… Может, и пузырек с собой не брал… Он еще придет…

– Догнать! – вдруг рявкнул Дражко так, что Сфирка чуть не подпрыгнул. – Немедля догнать! Посылай людей! Надо, стражников возьми. Скажи, я велел. Пусть коней берут. Догнать и доставить к хозарину немедленно. Посылай людей, или сам с ними иди, но приведи мне этого лива. Я у хозарина буду. Прикажи не обращать на бояр внимания. Будут шуметь, дубьем по головам их, да с доброй душой, чтоб помнили…

Князь-воевода завелся. Никогда еще разведчик не видел его таким возбужденным. Казалось, Дражко сейчас с легкой душой, чтоб помнил, и самого Сфирку огреет. И потому Сфирка побежал бегом. А воевода, чувствуя себя виновником переполоха, но нимало не смущаясь этим, вышел во двор, послал оттуда двух стражников наверх за Фрейей и еще одного отослал к княгине-матери с наказом с малолетней княжной посидеть и присмотреть, никого к ней не допуская. И велел стражнику рядом со старой княгиней оставаться, не покидая поста ни на минуту.

Он еще успел зайти в пристрой, оттуда заглянул в нижнюю гостевую горницу, где совещались бояре. Их осталось только пятеро. Все со слугами. Причем, слуги вооружены. Без доспехов, но с мечами. Значит, не простые это слуги. Не те, которые горшки подносят и руку подают, чтоб с крыльца сойти. Это уже показалось странным и не понравилось Дражко.

– Где остальные? – спросил он так резко, что бояре растерялись. Они привыкли, что Дражко чаще валяет дурака и говорит полушуточками.

– Они эта… – промямлил Мистиша.

– Что – «эта»? Где они?

– Отправились в посольский двор, к данам… Разведать надо, как там дела, как настроение. Чтобы подготовиться к встрече. А то чем Чернобог не шутит, да и герцог Гуннар шуток не любит, еще осерчает на нас за неуважение.

Ничего не сказав, Дражко вышел во двор. Отыскал сотника стражи.

– Сколько у тебя человек под рукой?

– Три десятка под копьем. По постам стоят. Два десятка отдыхают.

– Сколько быстро собрать можешь? Всех…

– Две сотни за четверть часа. И стрельцов сотню.

– Готовь всех. Быстро и без шума.

– Война? – осмелился спросить обычно беспрекословный стражник.

– Война! – сказал Дражко, нимало не сомневаясь, что война в самом деле уже началась. – И сразу поставь, сколько сочтешь нужным, у нижней гостевой горницы…

– Где бояре? – удивился сотник, но удивился обрадованно, словно очень желал этого приказа.

– Где бояре. Никого не выпускать, пока я с ними не поговорю. Слуг разоружить, оружие им не возвращать, и впредь запретить слугам приходить в княжеский дворец оружными. Это мой указ и на сегодня и на будущее. Так и скажи боярам. Это мой указ!

Мимо него провели упирающуюся и ругающуюся на своем языке Фрейю. Она посмотрела на князя-воеводу со злобой, понимая, что только по его распоряжению в отсутствие Годослава могут с ней так обращаться. Однако стражники не слишком и грубо тащили женщину. А на нее следовало бы перед допросом и страха нагнать.

– Что ты с ней в игрушки играешь. Будет упираться, ткни ее копьем под зад… – подсказал Дражко, и усы его опять изобразили улыбку.

Не понимающая славянскую речь Фрейя сразу и вдруг, словно прозрела, все поняла и пошла без сопротивления. Однако стражники ее запястий не выпустили. Но Фрейя теперь тактику переменила и посмотрела через плечо на воеводу совсем другим взглядом, как только женщина может смотреть на мужчину.

– Что ты хочешь от меня, воевода? – спросила по-датски, пытаясь изобразить задор, хотя страх заставил ее голос трепетать. – Может быть, я смогу это дать тебе без насилия…

– Я тебе сейчас объясню это, – ответил Дражко.

– А что скажет на твое поведение княгиня?

– И это ты сейчас тоже узнаешь.

Он осмотрел двор, увидел, как высыпали из охранной избы стражники, часть сразу побежала бегом во дворец, трое встали у дворового выхода из пристроя к гостевой горнице. Теперь можно быть спокойным за бояр, никто их не обидит.

На подвальную каменную лестницу вышел кузнец в кожаном фартуке, держа в одной руке два молота, в другой большие клещи. Насчет кузнеца Дражко не распоряжался. Значит, его вызвал сам хозарин Ероха. Следом за кузнецом к лестнице подошел толмач. Кат не владел датским языком. Он и по-славянски-то говорил плохо. За десять лет рабства из-за своей мрачной натуры так и не удосужился обучиться.

Теперь уже и Дражко пора. Время дорого, а основные распоряжения уже отданы…

Он спустился в нижний этаж, под самое основание закладки Дворца Сокола. Мрачные и сырые каменные глыбы основания здания освещались кровавым светом факелов, развешанных по стенам предельно далеко один от другого. Уже это навевает жуть и страх. За каждой из десяти тяжелых, окованных металлическими пластинами дверей клети без окон. За самой последней, самой глухой, одиннадцатой дверью в торце коридора не клеть, а мастерская ката, как он сам называл это место. Себя хозарин звал мастером…

Князь-воевода не торопился, он чувствовал неуютность, потому что никогда раньше не присутствовал при пытках и даже испытывал к ним неприязнь. Воин всегда считает себя выше палача. Но обстоятельства заставили и через это пройти. Дражко толкнул дверь ногой.

– Что я сделала, княгиня? В чем я провинилась? – не плакала, не молила о пощаде Фрейя. Голос ее был возмущенный, требовательный, почти обвиняющий.

– Это ты сама нам сейчас расскажешь, – пообещал ей Дражко, спускаясь по внутренней каменной лестнице в пять ступеней. – Ероха умеет разговорить любого человека. Даже самого сильного мужчину…

Она обернулась. И все поняла. И, к общему удивлению, зло засмеялась.

– Ладно. Пусть вы, глупые мужчины, так думаете. Но ни один мужчина не сможет перенести боль, как переносит ее женщина. Боги научили женщину рожать и дали ей умение терпеть. Ни один мужчина… Слышите, вы… А через час во дворец приедет герцог Гуннар. Он обязательно спросит у своей дочери, где Фрейя… Он же спрашивал в первый вечер?