Сияние лилии - Ная Геярова

Она бросилась к тумбе у окна, схватила перо и на вырванном из тетради листе начала быстро писать. Вернувшись, сунула написанное в мои дрожащие руки.

— Отдашь ему. Здесь и адрес записала.

Я вспыхнула от негодования.

— Но он же сам!

Хилда опустилась у кресала. Тоскливо улыбнулась, заглянув в глаза.

— Лорд Крэйк за сына… — она сжала мою ладонь худыми пальцами. — Разбираться никто не станет. Второй человек в королевстве не считая самого императора. У него связи такие, — вздохнула. — Мать вернется, я скажу, что ты уехала в соседнее село на ярмарку. Она только рада будет, если ты пропадешь. Про отца она ничего не знает, даже и не подумает.

Меня затрясло. Я вскочила. Хилда права, разбираться никто не станет. Да и что значит слово простой девчонки против сына канцлера. А тетушка… Своего непереносимого отношения к внезапно свалившейся на голову племяннице она не скрывала. Никто не станет за меня заступаться. А значит, остаток жизни я проведу в лучшем случае за решеткой, в худшем… Мне даже думать не хотелось, что может со мной произойти в худшем случае. Впопыхах я хватила собранную сестрой сумку.

Хилда поднялась. Вытерла ладонью слезы с моего лица, поцеловала в щеку. Я не выдержала, порывисто обняла сестру.

— Уходи через задний двор. — напутствовала меня уже на пороге. — В посёлке двуколку не нанимай, по дороге с попутчиком до города добирайся, — быстро заморгала, на глаза накатились слезы. — Дай бог, все у тебя хорошо будет. А я свечку за тебя поставлю, и молится буду, — еще раз на прощание порывисто обняла и подтолкнула к ступеням.

Я слезы стоявшие в горле проглотила, едва смогла благодарно прошептать:

— Спасибо, Хилда. И прощай!

После чего бегом бросилась к западному лесу. Уже заходя в деревья оглянулась. Тихий поселок, с небольшими одно и двухэтажными домика, с ухоженными двориками и довольно дружелюбными людьми. Синие крыши домов, лазурные берега озера. Сердце защемило, невыразимо боль сдавило душу. Сердце тоскливо стукнуло в ребра. В тяжелом предчувствии я махнула поселку рукой.

«Прощай, я буду скучать».

Развернулась и скрылась в деревьях.

День клонился к закату, когда я вышла к дороге. Оставалась слабая надежда поймать проходящую в город двуколку или на худой конец припозднившуюся телегу, идущую с поселковой ярмарки. Я посмотрела по сторонам и никого не увидев, побрела по краю дороги. Ветер теребил мне волосы, покачивал ветви огромных многовековых сосен разгоняя птах. Солнце сонно клонилось к горизонту, светило рассеянными закатными лучами, окрашивая в розовый низкие кучковатые тучи. Чем ниже опускалось светило, тем быстрее был мой шаг. Я боязливо посматривала на затухающий горизонт. Дороги Девана славились мрачными историями. И были они отнюдь не о разгулявшихся в лесах разбойниках. Рассказывали поселковые про жутких монстров, выходящих из глубоких нор, о птицах, несущих за собой гром и молнии. Поговаривали о встающей по ночам нежити, жадной до плоти, о страшных упырях, желающих крови. И много еще чего, чему верить можно было с большой натяжкой. Куда как с большей вероятностью можно было наткнуться на дроу или озлобленного гоблина. Хотя и эти со времен правления семьи Киллиан поутихли, дороги находились под надзором стражей, а с приходом последнего наследника крови, лорда Истера, по поселкам потянулись дозорные. Он и сам не редко заглядывал в местные угодья. Его я помнила хорошо. Высокий мужчина с властными карими глазами, огненно-рыжим волосом и твердой уверенной походкой. Было в нем нечто не просто заставляющее трепетать, но даже испугано прятать взгляд. Странная словно волной следующая следом грозная мощь. Боялись нынешнего императора, если и были какие разговоры о нем, то только шепотом и в кругу семьи.

Я вздохнула. Какой бы порядок в стране не наводил правитель Киллиан, а мне было страшно. Нет, я не ожидала, что на меня вдруг нападут, и уж тем более не думала о нечисти, возможно, прячущейся за тенями деревьев. Я впервые оказалась так далеко от родного поселка, одна. Да еще и ноги разболелись. Сквозь тонкую подошву замшевых туфель чувствовались острые придорожные камни. Я шла хромая, проклиная любвеобильность Мика и свой темный дар. Если бы не последний… Интересно, кто из родителей наградил меня им. А может это и не дар крови, а чье-то злое проклятие? Тогда почему оно передалось мне? Что сделала я, или мои родители? За что наказана?

Я прислушалась к себе, кроме усталости в ногах, чувствовала я себя вполне даже бодро. И это пройдя пешком не менее десяти миль. А ведь любая другая поселковая барышня уже легла бы в лесу от усталости. Но я иду. Вздохнула. Лучше бы тело грызла боль и от жара ломило суставы, но это бы происходило дома. В уютном кресле, с чашкой терпкого успокаивающего чая настоянного на травах и сладкой плюшкой выпеченной Хилдой. А что теперь? Дорога в чужой город, к дядюшке, которого я почти не помню. В кармане лежала записка Хилды, но мне это уверенности не придавало. С какой стати он должен принимать некую дальнюю родственницу? По просьбе дочери? Той самой с которой он общается не больше года? Нет. Не верилось мне, что я найду у дядюшки приют. И как то нехорошо сжималось в предчувствии сердце. Ведь если я права, то иду я никуда, и не найду я там для себя ничего. А все от того, что никому не нужна. Я даже носом шмыгнула. Осталось слезу пустить. Но та не наворачивались на глаза, не застилала взор, а застреляла горечью в горле и там стояла. Я даже как нормальная барышня выплакаться не могу. От самобичевания меня отвлек медленный перестук копыт позади.

Двуколка? Телега?

Я обернулась радостно обернулась. И тут же испуганно шарахнулась на обочину.

Две пегих лошадки понуро тянули черную словно гроб, зарешеченную, карету.

— Тпру! — извозчик, мужик в темной шляпе и черном плаще, натянул поводья останавливая копытных напротив меня. Цыкнул в седую бороду.

— В город? — проговорил на грубом северном диалекте.

— В город, — я на всякий случай посторонилась. Жутковатый вид был и у кареты и у извозчика. Последний, почувствовал мое замешательство, почтительно снял шляпу обнажая лысую голову. Кивнул и улыбнулся, во рту блеснули железные зубы. Ком стоящий у меня в горле провалился в желудок и оттуда испуганно икнул. Я отступила еще на пару шагов, запуталась в юбке и рухнула на землю

Улыбка у извозчика пропала, он шустро соскочил с козлов и одним широким шагом приблизился ко мне.

— Что же вы так неосторожно, барышня! — протянул крупную ладонь помогая мне подняться, — Вы меня не бойтесь, я только внешне страшный, — на красном лице снова растянулась улыбка, чуть растерянная.

Я молчаливо поднялась. Вблизи извозчик и правда не казался страшным, было в его лице даже что-то добродушное.

— Издалека? — продолжал он, неловко пытаясь помочь мне отряхнуться.

Я не ответила. Мало ли. Может меня уже ищут.

— Да, впрочем, мне все равно, — махнул он. — И так вижу, издалека, — сделал приглашающий жест в сторону траурно-черной кареты.