Произвол судьбы - Сергей Данилов

До конца Книги осталось не больше десятка листов, и черный колдун уже собрался было перевернуть их разом, чтобы взглянуть на последнее пророчество, которое непременно должно было предрекать конец света, когда взгляд его сам собой остановился на слове «горе».

— Ну-ка, ну-ка, — оживился старик. — Что там за горе обещает великий стихоплет?

Когда взойдет Багровая планета

И встанет рядом с Утренней звездой,

Придет конец и счастия, и света

И горе заслонит весь мир собой.

Цветущие сады Эльмариона

Накроет тень ужасного дракона.

Исчезнут люди, села, города,

И ужас на грядущие года

В сердцах живущих воцарится… —

гласило пророчество.

— Полный бред, — фыркнул колдун. — «Когда взойдет Багровая планета и встанет рядом с Утренней звездой… » Этот провидец не знает даже азов астрологии! Ну да, Багровая планета предвещает несчастья, но чтобы она встала рядом с Утренней звездой… Да скорее солнце взойдет в полночь! Хотя… — Старик захлопнул Книгу и прикрыл глаза. Багровая планета появляется раз в сто с лишним лет. Несколько дней она стоит в небе неподвижно, как полуночная Фаргордская звезда, а потом исчезает без следа. Черный колдун хорошо помнил ее прошлое появление в годы чумы. Тогда она стояла высоко в зените. Старик крепко сжал в руке волшебный кристалл и сосредоточился, вглядываясь в небо внутренним взором. Конечно, проще было бы подняться в обсерваторию Белого замка, но он глубоко сомневался в том, что маги Белой гильдии примут его с распростертыми объятиями.

Багровая планета стояла низко над горизонтом. Именно там перед восходом солнца появлялась Утренняя звезда.

— Странно, — пробормотал черный колдун. — Вчера ее там не было. Или вчера я не смотрел на небо? Так или иначе, пророчество иносказательное. Золотой дракон изображен на гербе Фаргорда — не иначе Ролмонд задумал объявить Эльмариону войну. С него станется, мальчишка спит и видит себя королем двух королевств!

Колдун сунул Книгу под мышку и пошел в апартаменты, отведенные королю Ролмонду.

У дверей, опершись спиной о косяк, дремал стражник. У него был настолько мирный вид, насколько вообще может быть мирный вид у уроженца Фаргорда, облаченного в доспехи. Стражник сонно пробормотал, что король все еще пирует, и, лишь узнав колдуна, подскочил, схватил алебарду и застыл как изваяние. Никакой войной и не пахло.

«Пирует, значит? — злился колдун, направляясь к обеденному залу. — Ест, пьет, веселится, войны объявляет, а о том, что армия в Гилл-Зурасе, я должен думать!»

Замок как будто вымер — нигде не было ни души. В обеденном зале столы были накрыты для роскошного пира, но блюда стояли нетронутыми. За окнами темнела ночь, а пир еще даже не начался. «Ну и порядки у этих эльмарионцев!» — проворчал черный колдун и побрел к Большому тронному залу снова на своих двоих. В преддверии войны тратить магию на перемещения было бы неразумно.

В одном из коридоров он наткнулся на мальчишку-слугу, который, спотыкаясь, бежал навстречу, таща на спине огромный тюк.

— Спасайтесь, сударь! Бегите вниз, там вход в подземелье! — прокричал мальчишка и, не желая отвечать больше ни на какие вопросы, попытался удрать.

Черный колдун преградил ему путь и заглянул в мысли. Мысли не отличались ни умом, ни разнообразием: «Скорей! Надо спасаться! Все уже сбежали! Я остался один! Ужас!» Ничего вразумительного, один лишь панический страх перед чем-то неизвестным… Старик недоуменно пожал плечами, с досады испепелил мальчишку молнией и поспешно переместился в тронный зал, на этот раз с помощью заклинания.

Нестерпимый смрад вперемешку с тошнотворным запахом горелого мяса заставил черного колдуна закашляться и мысленно проклясть свою то и дело подводившую его старческую память. Кажется, он опять перепутал слова и угодил… не иначе как в преисподнюю! Непроглядная пелена дыма застилала все вокруг, позволяя видеть лишь обугленные тела в тлеющих лохмотьях, скорчившиеся на полу прямо под ногами, красно-оранжевые змейки огня, ползущие вверх по гобеленам на стене за спиной, да квадраты мутного света окон… Свет? В преисподней не бывает окон, и эльмарионский герб с белым лебедем вряд ли украшает ее врата — уж в этом Повелитель тьмы был твердо убежден!

— О боги Хаоса, воистину вы всемогущи! — благоговейно пробормотал черный колдун, протирая слезящиеся от едкого дыма глаза и осматриваясь вокруг. Ответом ему была зловещая тишина, нарушаемая лишь шуршанием догорающих гобеленов.

Внезапно тишину прорезал стон.

— Живой? — поморщился старик. — Эти живые никогда не дадут насладиться картиной смерти! Хотя и от них бывает толк — можно узнать, что случилось, без магических обрядов. Потороплюсь, пока он не умер. Кто бы ты ни был, отвергнутый смертью, заклинаю тебя силами тьмы, назови свое имя! — повысив голос, приказал он.

— Ролмонд, — прошептал умирающий.

Черный колдун не мог себе позволить терзать короля Ролмонда дальнейшими расспросами. Такое явное причинение неудобств означало бы нарушение договора между ним и королями Фаргорда.

Повелитель темных сил поспешно пересек зал, остановился у трона и попытался поймать обрывки беспорядочных мыслей, доносившиеся из-под груды черных дымящихся тел. Дракон, огонь, боль и снова дракон — хруст костей пожираемых им эльмарионцев, все еще звучащий в угасающем сознании… Ролмонд, наивный глупец, думал, что сможет укрыться от огня за спинами своих врагов, но, избежав быстрой смерти, лишь обрек себя на страдания — годы страданий, ведь он, черный колдун, не допустит, чтобы его король умер. Он обязан оберегать жизнь короля и его близких — таковы условия договора, нарушать который Повелителю темных сил не было никакого резона.

С тех пор минуло четырнадцать лет…

Роксанд Второй сидел в резном кресле, величественном, точно королевский трон, и пытался прожечь меня насквозь взглядом своих напоминающих тлеющие угли глаз. Раньше его звали Роксанд Второй Красивый. Теперь же красивым он был лишь на портрете, висевшем в моей спальне, а в действительности выглядел не лучше остальных привидений — полупрозрачный скелет, облаченный в истлевшие лохмотья с остатками золотого шитья. Единственным, что отличало его от неприкаянных обитателей склепов, была королевская корона, венчавшая безносый череп с клоками седых волос.

Роксанд был вне себя. Единственное слово, которое он произнес, было «тупица». Вот уж действительно тупица! И зачем я сболтнул, что освободил этого злосчастного темного эльфа?

Наверное, надо было как-то успокоить старика, все-таки война с темными эльфами была главным делом его жизни, а победа в ней — одним из его величайших подвигов, но рассказывать, почему я вдруг оказался в темнице и как так получилось, что я выпустил оттуда могущественного волшебника и его смертельного врага, у меня просто не было сил. Я, скорчившись, лежал на полу, вернее, на валявшейся на нем медвежьей шкуре, и старался зажать рукой рану в боку. Удавалось мне это скверно — кровь просачивалась между пальцами, текла по ним теплыми липкими струйками и исчезала среди бурого меха. Хотелось спать, а вовсе не разговаривать.