Пластилиновая жизнь. Клокард - Игорь Алимов

Большой Билл захрипел утвердительно.

Вдруг в зале невесть откуда появилась маленькая черная собачка с огромными, торчащими в разные стороны ушами-локаторами и глазами навыкате. Собачка была гладкошерстная, не больше среднего размера кошки, и производила самое мерзкое впечатление. Стуча в установившейся гулкой тишине коготками, она уверенно подбежала к выстроившимся у стены бандитам, внимательно оглядела их, а потом уселась напротив одного и сказала удивительно противным – хриплым и низким для такой собачки – голосом:

– Гав.

Увидев собачкины манипуляции, господин с ружьем улыбнулся счастливой улыбкой и сказал:

– Молодец, Борман! – И потом сурово, бандиту: – А ну, вытащи ту пакость, что у тебя в кармане!

Бандит достал двумя пальцами маленький «вальтер», собачка ловко, в прыжке выхватила пистолет и отнесла на стойку. Там она уселась на груде оружия, раздраженно принюхиваясь.

– Да. Вот так, – возобновил речь господин. – Ты все понял? – спросил он еще раз Большого Билла.

– Да… – запузырил тот слюнями. – Вы не могли бы, сэр… Это… Переступить на другую ногу… Стол грудь пронзил, – пояснил злодей.

– Это можно. – Господин выполнил просьбу и продолжал. – Теперь вот что. Гони сейчас же выкуп в тысячу долларов, потому что ты тут всю посуду перебил, а я не привык жить в свинарнике. Оплачивай, одним словом, посещение и проваливай. Я хочу спать. Понял?

– Понял, – отвечал Большой Билл.

– Вот и славно, – молвил господин, спрыгнув с Билла.

Предводитель разбойников представлял собой трагическое зрелище – то была фигура крушения надежд и идеалов. Из размахивающего плетью лихого налетчика он превратился в простого пузатого дядьку с посиневшим от пьянства лицом. Господину Дройту даже стало немного жаль мерзавца. С другой стороны, он пожалел, что не захватил с собой в путь Люлю Шоколадку, – тот очень порадовался бы этой сцене.

С кряхтением усевшись, Большой Билл стал неловко копаться в карманах и извлекать из них мятые доллары. Он долго и сосредоточенно, слюнявля пальцы, считал, а потом разложил на стуле груду бумажек и кучку мелочи:

– Вот, сэр… Десяти с половиной долларов не хватает…

– Ладно, – резюмировал господин. – Потом занесешь. Плетку и оружие я конфискую. А теперь проваливай, пока я не передумал.

– Да, сэр. – Большой Билл, хромая, покинул помещение. За ним хмуро последовали его сообщники.

– Ну-с, – обратился тогда господин с винтовкой к Вильямсу. – У вас, хозяин, найдется какая-нибудь комната на день? Я тут проездом в Тумпстаун и…

Закончить ему не дала собачка, унюхавшая наконец господина Дройта. Она задрала вверх свою противную морду и высказалась:

– Гав.

– Кто там, Борман? – спросил господин. Будто эта мерзкая тварь могла ему ответить!

– Аллен Дик Дройт, если позволите, – отвечал за собачку граф Винздорский и, не таясь более, вышел на простор лестницы. – Уже десять минут наблюдаю, как вы тут всех морально уничтожаете. Очень своевременное и поучительное зрелище. Собственно, я и сам направлялся сюда с теми же целями, но вы меня несколько опередили.

– Извините, если помешал, – галантно отвечал господин, прислонив свое основное оружие к стенке и застегивая кобуру. – Я, видите ли, здесь проездом. Направляюсь в Тумпстаун, ибо наслышан о тамошних великих делах. Остановился у этого постоялого двора, вдруг – стрельба, крики… – Он вставил в мундштук «житан» без фильтра. – Меня зовут Джордж Лупински, барон Такбелл. А это – Борман. Еще у меня с собой есть шимпанзе, попугай и две кошки, но они ленивые и спят со слугой в машине. А вот Борман пришел мне помочь. Молодец, Борман! Хозяин, плесните Борману вполовину разбавленного «Чинзано», вон у вас бутылка стоит целая. Он сегодня заслужил «Чинзано», да, Борман?

Предводитель бабуинов Патрик выглядел неважно.

Оно и понятно.

Никто не может сохраниться в первозданной неприкосновенности, когда его преследует, а потом неизбежно настигает сержант Джилли Эванс.

Даже такой крупный господин как Патрик. Потому что Джилли Эванс еще крупнее.

Внешне Патрик и Джилли – приблизительно одной комплекции и веса, но понимающий человек смотрит в корень и видит, что природная мощь Патрика давно и безнадежно подорвана неправильным образом жизни и регулярными злоупотреблениями разной градусности и разнузданности.

Любой скажет, что возомнивший о себе многое Патрик напрасно махнул рукой на ежедневные тренировки и обленился, почивая на лаврах серьезного рахиминистического авторитета и самого крупного (по размеру) завсегдатая кабака «У гиппопотама». А вот Джилли – Джилли оказался в этом смысле гораздо дальновиднее, и пока Патрик простодушно распивал спиртные напитки, курил гашиш и сокрушал кулачищами всех тех, кто ниже ростом, Джилли терпеливо отдавал должное тренажерам, спаррингу и многокилометровым пробежкам трусцой в легкие часы утренней прохлады. Ибо что может быть лучше на рассвете, чем джоггинг?

Патрик еще мог надеяться временно вывести Джилли из строя – особенно если бы напал на того из-за угла и огрел по голове железной палкой – но в прямом столкновении у предводителя бабуинов шансов практически не оставалось. Его заплывшие жирком разнузданной политической борьбы мозги вполне были в состоянии подсказать верный путь – бегство, но увы! – когда Джилли кого-нибудь ловит, то это – всерьез. Джилли вообще относится очень ответственно ко всему тому, за что берется. Тем более если один раз уже так позорно подставился и дал укусить себя за ухо, тем самым упустив мерзавца Патрика.

И сержант отыскал-таки беглеца в закоулках метро, а когда настиг, то минут через пятнадцать Патрик был уже надежно связан: он сопротивлялся – о да! он пинался, он кусался, он даже бил противника животом. Но тщетно. В результате Джилли сломал Патрику правую руку, выбил все передние зубы и вообще основательно попортил Патриковский организм, что особенно отразилось на лице рахиминистического авторитета, которое практически превратилось в один большой красивый синяк, сформированный по всем правилам высокого кулачно-прикладного искусства. О сломанных ребрах мы тактично умолчим.

Так что Патрику было нехорошо.

– Ну что, милый, – задушевно обратился я к плененному, открывая холодную бутылку «Гиннеса». – Ты настроен немного поговорить о главном? Выдать мне прямо сейчас всякие там поганые рахиминистические секреты? Ведь ты – большой босс у этих жертв непорочного зачатия. Это мне в доверительной беседе поведали твои… как их? соратники. И вот я думаю, что пришло времечко, пришло прекрасное, чтобы и ты поделился со мной порцией сокровенного знания, потому что твои… как их? соратники были как один разговорчивы, милы и вежливы. – Произнеся эту удивительную по мощи убедительного воздействия речь, я откинулся на спинку стула и произвел первый, самый приятный глоток из горлышка. – Колись давай.