Ты, уставший ненавидеть - Андрей Валентинов

– Говорят, тогда погибло больше сотни тысяч… Поверили в амнистию… Или это было нужно революции?

– Это было нужно революции… – вновь прозвучало негромкое эхо.

Разговор вновь прервался. Арвид по-прежнему смотрел на пологие склоны серых холмов. Василий Ксенофонтович курил, то и дело бросая на своего молодого собеседника короткий внимательный взгляд.

– Как вам японцы? – вопрос прозвучал неожиданно, но крепыш даже не стал отвечать, ограничившись легким движением плеч, что должно было, вероятно, означать что-то вроде «ничего особенного»…

– Нет, но все-таки… – альбинос не отставал и даже подсел поближе. Какие-нибудь сложности? Неувязки?

– Нет, – ответ прозвучал холодно и спокойно.

– Значит, мы вас готовили правильно, – Василий Ксенофонтович оживился и даже потер ладони. – Значит, не зря я вас заставлял писать хокку. Не разучились?

И вновь ответа не последовало. Альбинос хмыкнул и усмехнулся:

– Ну-ка, прошу вас, Арвид: когда-то у вас получалось неплохо – тряхните стариной…

– На какую тему? – вопрос прозвучал так, словно собеседнику предложили не сочинить стихотворение, а решить математическую задачу.

– О Карадаге, – альбинос вновь усмехнулся и поудобнее откинулся на покрывало.

Арвид неторопливо оглянулся, окинув спокойным взглядом громаду Черной горы, и вновь отвернулся. Несколько секунд длилось молчание, и наконец крепыш медленно проговорил – почти без всякого выражения, равнодушно:

Старый тигр застыл Возле недвижной глади…

Очень хочется пить…

Альбинос даже зажмурился, словно услышанное доставило ему неизреченное удовольствие, но затем задумался и вздохнул:

– И все-таки вы забываете, чему вас учили, Арвид! Японец никогда не написал бы так прямо – в лоб… Ладно, будем считать, что справились.

Он помолчал, затем с силой ткнул окурок в гальку:

– Ну хорошо… За стих – оценка «хорошо», за выдержку – «отлично» с плюсом. Можете задавать вопросы…

– Я? – в голосе Арвида звучала легкая ирония. Его собеседник, похоже, понял:

– Все-таки обиделись на руководство… Ладно, сформулирую сам… Почему меня, то есть вас, срывают с задания, когда вы уже на полпути к цели, вызывают в Столицу, три дня там маринуют, а затем, не сказав ни слова, привозят сюда. Так?

– Вроде, – односложно согласился тот, кого называли Арвидом. – И – можете добавить – даже не выслушав того, что мне удалось сделать.

– Даже не выслушав, – кивнул альбинос. – И вам остается либо ждать ареста за неведомые грехи, либо считать, что начальство спятило… Или запаниковало, так?

Крепыш не ответил и даже не повернулся, но было ясно, что его спокойствие – напускное.

– Начальство не спятило, – продолжал альбинос, уже в манере собеседника неторопливо, делая паузы между фразами. – Но вот по поводу паники… Ну, если не паники, то чего-то подобного…

Арвид внешне никак не реагировал. Альбинос покачал головой и продолжал:

– В Столицу вас вообще нельзя было вызывать. Вы пробыли там три дня – и, увы, вас там увидели. К сожалению, увидели те, кто не должен был. Да, я знаю, эту поездку вы замотивировали, но видеть вас никто не имел права. Пришлось везти вас сюда, в Коктебель, чтобы спокойно поговорить… Ну а по поводу всего прочего…

Василий Ксенофонтович вновь улыбнулся:

– Начну издалека. После того, как вы приехали из Японии, получили орден и отбыли туда, откуда сейчас вернулись, в Столице случилось одно презабавное происшествие. Изучив ваш отчет, некто, назовем его товарищ Иванов…

При эти словах Арвид резко обернулся. Альбинос с удовлетворением хмыкнул и как ни в чем не бывало повторил:

– Да, товарищ Иванов… Так вот, он собрал у себя всех наших ведущих авиаконструкторов. И, представьте себе, отдал любопытный приказ. Знаете какой?

Крепыш не ответил, но с нескрываемым уже удивлением и даже волнением замер, ожидая продолжения.

– Товарищ Иванов приказал свернуть все, слышите, все работы ведущих КБ. И вместо плановой продукции сосредоточить силы на подготовке самолета нового типа. Догадываетесь, какого?

– «Накодзима»… – ответ прозвучал глухо и как-то хрипло.

– Да, «Накодзима». За документацию, привезенную вами, вы получили свой орден, а вот товарищам авиаконструкторам пришлось ломать головы. Вроде как вам сейчас. Представьте – у Поликарпова на выходе истребитель, у Петлякова – высотный бомбардировщик – а им велят делать нашу советскую «Накодзиму»… Ну вот, а сейчас другой сотрудник вернулся с задания, и пришлось собирать новое совещание. Только на этот раз свои планы придется менять не авиаконструкторам, а вам и вашим, так сказать, коллегам…

– Но… постойте! – крепыш, похоже, настолько удивился, что его напускное спокойствие сгинуло без следа:

– Василий Ксенофонтович! Я же привез заключение экспертов! «Накодзима» слабый самолет! Он может действовать только в условиях чистого неба! Любой нормальный истребитель…

– Я передам ваши соображения командованию…

Несмотря на строгий тон, это была, по всей вероятности, шутка, поскольку оба улыбались.

– Вот-с, – как ни в чем не бывало продолжал Василий Ксенофонтович. – Так что теперь ваша очередь…

– Я уже собирался ехать в Абердин…

– Знаю. Очень жаль, но придется отложить… И вот что…

Альбинос на мгновение замолчал, затем быстро огляделся, словно кто-то незамеченный мог подобраться к ним, а затем заговорил очень быстро, шепотом, причем акцент его стал таким сильным, что распознать некоторые слова было почти невозможно:

– Арвид, дорогой. Вы давно не были дома. Сейчас трудная пора. Впереди большие перемены. Эта чистка должна спаять страну и армию перед тем, что нам предстоит… Но могут быть эксцессы… Поэтому – будьте осторожны… За ваших родственников не волнуйтесь – они защищены надежно.

– Да, спасибо… – Арвид растерянно потер подбородок, нахмурился, и наконец решился:

– Но… Василий Ксенофонтович… За родственников – спасибо, но у меня здесь есть друзья… Я не хотел бы… Дело в том, что они, как и я… Ну, в общем, с точки зрения наших коллег, они могут показаться… ну… подозрительными…

Взгляд альбиноса внезапно стал жестким, даже акцент куда-то исчез:

– Товарищ майор! У сотрудника Иностранного отдела НКВД не может быть подозрительных знакомых! Повторите!

– Так точно, товарищ комиссар государственной безопасности, – тихо ответил Арвид, и голос его прозвучал глухо и безнадежно. – У сотрудника нашего отдела не может быть подозрительных знакомых.

– Вот так, Арвид… – альбинос помолчал, а затем добавил совсем другим тоном:

– Вечером назовете мне фамилии. Если их возьмут, может, я сумею что-нибудь сделать… Может быть.