Невезучие - Татьяна Устименко

Я отрицательно помотала лохматой головой, намереваясь ухватиться за бревно еще и зубами.

– Дитятко! – всплеснула сдобными руками Матрена, не на шутку испуганная и расстроенная. – Да как же можно против отцовской-то воли идти?

– Как-как… запросто – лаптями! – мрачно буркнула я, впиваясь в древесину ногтями и прицепляясь к ней намертво, будто жук-древоточец. – Фигушки вам, мне и тут хорошо. Так что живой не дамся, не слезу, и не надейтесь! – строптивой скороговоркой пробормотала я, окончательно порушив идею уладить все миром, без применения грубой силы.

Злорадно ухмыльнувшись, Будимир поднял с пола лестницу и приставил ее к балке. Искоса на меня поглядывая, он уже начал подниматься по крепким перекладинам, как вдруг Михась, до этого безмолвно сидевший рядом со мной, вытянул правую ногу и сильно пнул по длиннющему боковому шесту.

Громко ахнула тетка Матрена…

Неприлично ругнулся воевода Нелюд…

Лестница несколько минут неустойчиво покачивалась, словно размышляя – стоит ли ей падать, а потом неожиданно замерла и… резко рухнула назад. Басовито орущее тело братца Будимира описало красивую дугу и улетело прямиком в короб с отборной пшеницей, стоящий у дальней стены курятника. Святомир бросился на подмогу близнецу, но поскользнулся на комке отходов куриной жизнедеятельности и неловко растянулся во весь свой немалый рост. Склочный петух Яшка, донельзя взбешенный посягательством на его законную территорию, шустро подскочил к поверженному богатырю и нещадно клюнул того в затылок. Курицы одобрительно закудахтали, экзальтированно любуясь мужниной удалью. Святомир глухо взвыл…

Михась коротко помянул Пресветлых богов, вытащил из кармана еловую шишку и нахально запулил ею в соблазнительно отсвечивающую лысину воеводы Нелюда…

Заметив, что заинтересовавшиеся всем происходящим сваты ослабили бдительность и подошли слишком близко, я в очередной раз витиевато помянула мерзких гоблинов и, прицелившись, метко плюнула в самого красивого из троих эльфов. Попала удачно, на пижонисто загнутый носок сафьянового сапожка…

Красавец задрал сереброволосую голову и несколько томительно долгих мгновений увлеченно не сводил с меня изучающего взора изумрудно-зеленых глаз. Я возмущенно сверлила его ответным, не менее наглючим взглядом.

Наконец эльф радостно потер руки и расплылся в довольной улыбочке.

– Снимите княжну с этого… – восхищенная улыбка стала еще ослепительнее, – с этого насеста. Мы ее берем!

Тай сердито насупил брови и, легкомысленно подбросив вверх очередной вдоль и поперек исчерканный свиток, ловко подпнул его ногой – метко запулив в дальний угол своей весьма обширной комнаты. Следом полетело магическое самописное перо, искусно сработанное из хрустальной трубки с серебряным наконечником. Выплеснувшиеся из пера чернила щедро окатили портрет повелителя, по причине порванной веревочной петли просто поставленный в угол донельзя захламленных покоев. В самый грязный, кстати, да еще в оскорбительной близости к корзине для ненужных бумаг. Изображение отца, покрытое многовековыми тенетами, засиженное мухами и поэтому едва просматривающееся на растрескавшемся от старости холсте, обвиняюще взглянуло на принца сквозь чернильное пятно, сварливо скрипнуло рассохшейся рамой и гулко шмякнулось на пол, лицом вниз.

– И правильно поступили, сир, – одобрительно поддержал Тай, обращаясь к портрету, – ведь подглядывать невежливо! Недостойно вас, потому что вашему величеству важнее всего сохранить свое королевское достоинство. А оно есть не что иное, как врожденное умение обидеться заранее, даже если в ваш адрес еще ни одной инсинуации не прозвучало!

Портрет ничего не ответил, видимо признавая свое полнейшее поражение в области педагогики, ибо принц Тайлериан отбился от родительских рук еще лет сто назад и на настоящий момент состоял с отцом в закоренелых и ярко выраженных контрах. Без всякой, откровенно говоря, надежды на примирение.

Тай, на самом деле зовущийся его высочеством Тайлерианом и являющийся самым младшим отпрыском великого Рагнарэля – повелителя клана Белой розы, насмешливо присвистнул, потянулся и, не вставая с подоконника, взял с полки чистый свиток. Прищелкнул пальцами, извлекая из воздуха новое перо взамен разбитого. Удобно оперся горбом в стык оконной рамы с прилегающим к нему мраморным откосом, уставился отсутствующим взглядом на веленевый лист и меланхолично задумался. Хоть тресни, хоть вообще убейся – но баллада не получалась… Тай промучился с рифмами целое утро, пытаясь найти идеальную комбинацию формы и содержания, но все оказалось впустую – вдохновение не приходило. Принц заморенно поднял глаза к потолку, вполголоса бубня корявые строчки и сильно смахивая в этот момент на буйнопомешанного идиота. Затем досадливо стукнул себя пером по лбу, словно пытаясь сконцентрироваться на разбегающихся мыслях, и замысловато выругался.

– Что-то я сегодня туплю, как самый бездарный демон с Нижнего уровня! – сам себе пожаловался Тай, кончиками пальцев осторожно ощупывая ушибленный лоб. – Вот ведь сравнение-то дурацкое – «ты как звезда». Да к нему только одна рифма и подходит – …! – И он громко произнес донельзя скабрезное сквернословие, весьма любимое королевскими гвардейцами, которые излишками придворного воспитания не страдали, а посему и хорошими манерами особо не заморачивались.

Ответом ему стал звонкий девичий смех, донесшийся из бесшумно приоткрывшейся двери. Нахмуренное чело принца немедленно разгладилось.

– Где же ты пропадала почти полдня, Кайра? – весело спросил он, мгновенно забывая о стихах и гибко спрыгивая с подоконника.

– В казарме, конечно, – спокойно ответила высокая девушка с роскошными каштановыми волосами, упругой походкой прирожденного бойца пересекшая комнату и небрежно чмокнувшая принца в неряшливо измазанную чернилами щеку. – Клянусь Гором[1], употребляемые тобой словечки не очень-то похожи на облагораживающую нас божественную поэзию…

Тайлериан сконфуженно хмыкнул:

– Это все рифма, никак не дается, зараза!

– М-да-а-а, за рифмами гоняться, это тебе не придворным фрейлинам юбки задирать! – с притворным сочувствием вздохнула девушка, скептично усмехаясь.

– Зато теперь я понимаю, почему ты все время ходишь в штанах, – с наигранным недовольством проворчал принц.

– Балбес! – благодушно констатировала Кайра, щелкая его по и так отбитому лбу.

– Уй, полегче, – болезненно вскрикнул Тай, быстро отшатываясь в сторону, – рука-то у тебя железная!

Эльфийка иронично прищурила золотисто-карие глаза, с удовольствием потирая свои небольшие, но мускулистые ладошки, украшенные твердыми бугорками окостенелых мозолей. Таких, какие появляются лишь у опытных фехтовальщиков, денно и нощно не выпускающих из рук оружия, привычного им настолько, что оно становится не просто клинком, а чем-то живым и родственным. Частью души и неотъемлемым продолжением тела. И правда, на боку у Кайры висела великолепная рапира, вложенная в простые ножны из кожи канагерийского слона, прочной, будто железо.