Ричард Длинные Руки - эрцфюрст - Гай Юлий Орловский

Он вздохнул.

— А сэра Максимилиана не рано ли?

— Сэр Жерар, — сказал я строго, — я знаю, что делаю.

Он ушел, стараясь понять логику, хотя здесь логикой и не пахнет. Мне Макс и ему подобные нужны вовсе не для того, чтобы советовали что-то мудрое, но это пока не собираюсь раскрывать даже самым близким, пусть ищут логику, пусть, я весь такой загадочный, я весь такой задумчивый.

Граф де Бюэй, теперь еще и герцог Магенбрукский, остановился и ждал меня, красивый и взбодрившийся от общего внимания.

Я сказал праздничным голосом:

— В чем дело, герцог? На вашем челе видны следы забот!

Он скупо улыбнулся.

— А когда они нас покидают? Ваше высочество, я хочу представить вам одного из лучших героев нашего воинства… я так говорю, чтобы не умалить заслуги других, но сам я считаю, что в действительности именно он лучший.

Я проследил, как он повернулся в сторону толпы оруженосцев, что, не доверяя дворцовым слугам, сами ведут коней своих господ в сторону конюшни.

Оттуда вышел и направился в нашу сторону громадный рыцарь в настолько посеченных доспехах, что в них можно сдирать мездру со шкур. Даже шлем в десятках крупных зарубин, не считая сотни мелких.

Де Бюэй сказал с удовольствием:

— Ваше высочество, позвольте представить вашему вниманию доблестного сэра Вильярда!..

Вильярд преклонил колено и склонил голову в выражении полной покорности.

— Ваше высочество, — продолжил Ришар, — я еще не видел воина, который дрался бы с такой отвагой, доблестью и ожесточением, как сэр Вильярд! Он совершил столько подвигов, что за ним утвердилась слава как лучшего меча нашего войска, так и умелого командира. Я дал ему полк, он повел его на племя мергелей, почему-то он их особенно стремился побить, и разгромил в двух боях наголову, а затем захватил город Шальксбург, что пользовался их покровительством.

— Королевство Шальксберг, — поправил я. — Теперь уже, конечно, упраздненное. Прекрасно…

Я сделал знак сэру Жерару. Тот все понял, сделал вид, что вынимает из воздуха и разворачивает свернутый в трубочку лист бумаги, раскрутил так красиво и торжественно, что я почти увидел испещренную печатями грамоту, медленно и важно взглянул на меня, затем на Вильярда.

— По милостивому соизволению его светлости Ричарда, — начал читать он возвышенно, словно сообщает о сотворении мира, — вам, сэр Вильярд, жалуется титул графа с бывшими землями мергелей, а также их городом Шальксбергом… что теперь уже и так ваш.

Он отцепил от пояса изукрашенный лучшими мастерами Геннегау кинжал, я заказал таких сотню, передал мне, а я обеими руками протянул его Вильярду.

Он принял так же молча, поклонился и прямо взглянул мне в глаза.

— Ваше высочество…

— Граф Иронфорест, — сказал я.

Ришар сделал ему знак, чтобы догонял соратников, входящих во дворец, повернулся ко мне, лицо несколько удивленное.

— Вы очень быстро принимаете решения, — сказал он. — Или что-то уже о нем слышали?

— Я сюзерен, — сообщил я, уклоняясь от прямого ответа. — Я должен все решать быстро и точно.

Он поклонился, все понял, отступил на шаг.

— Буду счастлив увидеть вас, сэр Ричард, на пиру во главе стола!

— Созерцать, — поправил я строго.

Он ответил с поклоном:

— Простите, созерцать.

— Посозерцаете, — пообещал я и повернулся к сэру Жерару. Неподвижный и по обыкновению мрачный, стоит на том же месте, где я его оставил. — Сэр Жерар, вы меня пугаете.

— Ваше высочество?

Я спросил с подозрением:

— Как вы все так точно поняли? Или я во сне разговариваю, а вы под кроватью записываете?

Он проговорил мрачно:

— Я так понял по словам графа… герцога, что этот рыцарь почему-то стремился разбить именно мергелей и захватить Шальксберг. И, уже зная некоторые ваши движения, предположил…

— Где-то я прокалываюсь, — проворчал я. — Надо брать уроки физиогномистики. Ну, а вас, прежде чем отправить на виселицу за такую опасную проницательность, надо повысить… в другом смысле. Что вы лично предпочитаете больше, гофмейстера или гофмаршала?

— Гофмейстерину, — сообщил он, даже не поведя бровью, словно и это предвидел.

— Это леди Кельструду?

— Леди Матфриду, — уточнил он с легким упреком.

— Ох, простите, леди Кельструда в самом деле больше на любителя, а вы человек без вывертов, как и я. Так как насчет придворного титула?

Он сдержанно усмехнулся:

— Тогда уж обер-форшнейдер.

— Так это же на чин ниже, — напомнил я.

— Зато какие перспективы, — сказал он почти мечтательно. — Главный разрезатель кушаний… Это же я могу пожрать самое лакомое, а остатки вам на стол…

— Тогда нет, — отрезал я. — На такую должность нужен человек с больным желудком и плохим аппетитом. Или чтоб разрезали при мне!

Он подумал, подвигал кожей на лбу, поинтересовался осторожно:

— Если уж затевать столь нужные реформы, то во дворце нужны и свои, армландские, вельможи. Кого намереваетесь обер-камергером, камергером, обер-гофмейстером, обер-гофмаршалом?..

Я подумал, что-то ничего в голову не лезет путное, а сэр Жерар смотрит с ожиданием, вот я снова в очередной раз выдам мудрый перл, даже перлину.

Основательно поразмыслив, я сказал мудро:

— Вообще-то, я только мимо тут проходил, разве это мое дело? Вот станет герцог Готфрид королем, как почему-то странно так поговаривают в народе лордов, вот он и пусть!.. А я вот не!

— Ваше высочество, — напомнил он, — у вас при дворе фрейлины, пажи, гофмейстер и гофмейстерина, что ими руководят…

— У вас здоровый вкус, — напомнил я с одобрением.

— Ваше высочество.

— Простите, отвлекся, — сказал я виновато, — просто подумал, что вы умеете выбирать женщин.

— …а также герольдмейстер, — продолжил он строго деловым тоном, словно не слышал, — егермейстер, обер-егермейстер, церемониймейстер, даже обер-церемониймейстер!.. Это, знаете ли, уже указывает на весьма развитую королевскую власть! Причем очень устойчивую.

Я огрызнулся:

— Это недобитые остатки прогнившего режима, не оправдавшего доверия народа и лордов. И не такая уж и устойчивая эта власть, если рухнула от одного дуновения.

— Да уж дунули вы, ваше высочество, — пробормотал он, — в самом деле… весьма. Не только у трех поросят крыша слетела.

— Еще и головы полетят, — пообещал я. — Как гуманист и человеколюбец, я это обещаю!.. За человека в человеке нужно бороться, и совсем неважно, если самого человека придушим в процессе, жертвы неминуемы. Но мы к ним готовы в борьбе за светлое будущее для всего-всего человечества!.. В общем, с придворными должностями стоит погодить, а с государственными можно и прямо сейчас…