Авиатор: Назад в СССР 2 - Михаил Дорин

ВЛК. То тут спросит, болит или нет, то там. Говоришь ему, что здоров, а он знай себе, смотрит во все щели. Только не заставил ещё штаны снять. Было бы интересно посмотреть, как я буду раздеваться под очередной радио-концерт на «Маяке».

«И с полей уносится печаль, из души уходит прочь тревога...», — звучал в динамике приёмника «Йошкар-Ола» Лев Валерьянович со своим хитом.

— Девочки, а как там генерал Крутов? С ним всё хорошо? — спросил я.

— В реанимации. Состояние не знаем, — ответила Маша.

Я предположил, что Крутову в полёте стало плохо с сердцем. Для лётчика это означает конец лётной карьеры, но главное, что мы с ним выжили, а остальное приложится.

— Да знаем. Там операцию назначили сразу. Вроде с сердцем что-то..., — продолжила Саша, но доктор попросил о тишине.

— Идёт осмотр. Теперь, мил человек, как у вас самочувствие? — спросил он, осматривая мне уши. — Почему вы весь в песке. Вы с пляжа к нам?

— С поля, доктор. Я...

— Так вы работали в поле! Вот помню, как в своё время пахали мы целину...

— Виктор Анатольевич, ну давайте уже в какое-нибудь отделение, — причитала Саша.

Победила в этой делёжке терапия. Это и правильно, раз нет у меня повреждений и травм. Посмотрят, проверят и обратно в училище.

Стоя под горячим душем, я снова прокрутил в голове весь полёт и заход на посадку. Руки до сих пор тряслись от напряжения, которое спадало не так быстро, как бы мне хотелось.

Комбез пришлось постирать и упросить Петровну, сестру хозяйку, его где-то повесить. Выдали мне коричневое больничное одеяние и затёртые тапки. Так как с собой белья у меня не было, выдали и черные трусы-парашюты.

— Стирай и давай сюда. На, вместо твоей, — сказала сестра-хозяйка, протягивая мне болотного цвета майку. — И смотри у меня с голым торсом не ходить. Нечего мне девок завлекать! — предостерегла меня Петровна. Тут как тут снова эта Саша со своими услугами.

— Оставь, я сама высушу и поглажу. Тебе отдохнуть надо. Это ж какой стресс! — продолжала причитать медсестра, выдёргивая у меня постиранный комбинезон.

— Сашка, ты мне смотри! Знаю я тебя! — пригрозила Петровна девушке.

Ну и хорошо, заслужил ты Серый немного заботы. Только бы девочка не перешла к более откровенным подкатам.

Внутри палата ничем не отличалась от той, где мы чуть больше месяца назад посещали Виталика после пожара. Просторное помещение, крашенные до уровня носа стены и побеленные потолки. В палате, помимо меня, оказалось ещё трое. Один был, судя по внешнему виду, пенсионер. Лежит в больших очках и читает выпуск «Роман-газеты». Зелёная обложка с фотографией мужика с собакой на крыльце дома. А номер этот, видимо, посвящён писателю Юрию Казакову. Не читал его произведений, если честно. Ещё двое оказались солдатами. Коротко стриженные и весело что-то обсуждающие.

— О, новенький. Закурить есть, боец? — с наездом сказал сидевший ко мне спиной солдат. Попытался показаться сильно служивым этот салага. По одному только его виду понятно, что весной призвался.

— Не курю и тебе не советую, — ответил я, снимая с себя больничную кофту и прикладываясь на кровать. Солдаты оценили, что мышц у меня несколько побольше, чем у них и вернулись к своим обсуждениям. За год из худосочного, Родин превратился в достаточно крепкого паренька. Так, что теперь можно и своим внешним видом отпугивать задир.

А может просто увидели у меня в руках шлемофон и наколенный планшет. С ними я не мог расстаться. Где потом их искать перед сдачей на склад. Тем более что теперь они для меня как память и напоминание о таком случае.

Пружинная кровать скрипела ужасно, когда я переворачивался на ней, в надежде занять более удобную позицию. Сейчас бы берушами обзавестись и уснуть спокойно. Но нет! Приходится слушать, как солдаты разрабатывают план ночного самохода.

— Так, всем тихо. Новому пациенту нужен покой, — сказала Саша, зайдя в палату с большим подносом. — Сергей, ваш ужин. Вам предписан постельный режим.

— И за какие это заслуги ему такие привилегии? — негодовал один из бойцов.

— Не вашего ума дело. Распоряжение главного врача. Приятного аппетита, Сергей, — поставила передо мной поднос с ужином Саша.

Утром начался настоящий проходной двор в моей палате. С первыми звуками горнов программы «Пионерская зорька» из радиоприёмника начались посещения нашей палаты.

— Как самочувствие, Сергей? — осматривал меня заведующий терапией. — Вы молодец. Про вас хотят статью в газете уже написать.

— Польщён. Может я в училище пойду? Ничего же не болит.

— Три дня. Один уже прошёл, — ответил врач, выходя из палаты.

Следующим посетителем оказался Николаевич. В своей палате я решил не отлёживаться и вышел с ним на улицу, прогуляться во дворе госпиталя.

— Значит, птица попала. А Крутов почему на связь не выходил? — спрашивал Нестеров, когда мы присели на лавку.

— Да... станция у него барахлила! Ему было не до связи в тот момент. Манёвр строил, — соврал я, но Петра Николаевича это не убедило.

— Сказочник! К тебе всё равно придут с расспросами. Комиссия всё поднимет, и проблемы с сердцем генералу уже не скрыть.

Дело говорит, майор. Похоже, придётся всё рассказывать, как было. Николаевичу можно довериться в этом вопросе. Авось, вдвоём и придумаем, что говорить комиссии.

Весь мой рассказ не занял и десяти минут. Нестерова интересовал порядок действий и что я докладывал руководителю полётами.

— Действовал ты верно. Всё, как в Инструкции лётчику Л-29. Одно только могут предъявить — не доложил об ухудшении состояния инструктора.

— По переговорам экипажа могут не вычислить. Там только моя фраза, что нужно медслужбу предупредить. А Крутов что скажет, как думаете? — спросил я, взглянув по сторонам. Хотя, кому надо подслушивать наш разговор. Во дворе гуляет один пациент на костылях со своей спутницей. Им сейчас явно не до нашего расследования.

— Он давал тебе указание на запрос внеочередной посадки?

Я прокрутил в голове все короткие фразы, сказанные генералом в полёте. Он практически ничего и не говорил.

— Крутов сказал, чтобы я летел и садился, как положено. Могут как-то двояко это расценить?

— Нет. Главный козырь, что ты посадил машину без серьёзных последствий. Жалобы колхозников не в счёт, — улыбнулся Нестеров, протягивая мне пачку сигарет. — Всё ещё не хочешь курить?

— Нет, спасибо.

—